И и Я. Книга об Ие Саввиной - Васильев Анатолий Григорьевич

— Почему?

— Ну, вы же там отдыхаете.

То есть он стоит здесь, оберегая наш покой!

Чтобы коровы нас не побеспокоили!

Из дневника:

Солнце. Проснулась в 7, потом в 10. Отчего-то очень обиделась на Толю и плакала с утра. Нервы, конечно, не фонтан. И весь день не пошел. Варила борщ. Толя — на рыбалку, я — по хозяйству. Хочется жить покойно в дивной природе, а что-то грызет и мешает. Хочется уехать. Поймала 4 рыбки около стоянки.

От восхищенного “Лунища над рекой. Туман… Дивно!" до “нервы — не фонтан" — меньше недели. Да нет, не так! В этих суховатых, телеграфных перечислениях дел и забот нашего бытия на нашей полянке проглядывается постепенное напряжение, причин которого я не знаю. Внешне это никак не отображалось, только в записях,

ТОЛЬКО В ЗАПИСЯХ! — открывшихся мне через много лет, когда мое участие в этих событиях уже не имело никакого значения и никак не могло ей помочь.

В чем?

Из дневников того года — 1982 (дата не обозначена):

Все сошли с ума. За что они меня мучают?

Какой-то кошмар. Надо, наверно, жить совсем одной. Или выживу, или помру, но так, как я сейчас, — невозможно. Какое-то существование всё время с двойным лицом. Сверху всё нормально, а внутри разруха. Я подошла к рубежу, где начинается старость, ни с чем. Ни подруг, ни друга, только старенькая мать, больной сын и сама разваливаюсь. Тяжкий итог. Уж очень я сильно провинилась перед Господом, раз он послал мне такую судьбу.

НА ВОЛГЕ-II

Закончился хлеб. Здесь он может оказаться (если окажется) только в Переварово — ближайшей деревне. Решил прогуляться в деревню за хлебом, благо погода хорошая. О поездке на машине по непросохшим буеракам, грохоча цепями, без которых не выбраться, страшно подумать. До большака где-то с километр. Подымаюсь из кювета на дорогу, на противоположной стороне вижу одиноко сидящую пожилую женщину. Поздоровались. Оказывается — ждет автобус. Спрашиваю, есть ли в деревне хлеб.

— Есть. Вчера привезли.

— Автобус-то скоро будет?

— Может, скоро, а может…

Деревня видна с дороги, до нее километра четыре. Счастлива та деревня, в которой разместилась неказистая постройка синего цвета с надписью “Продукты". Название обманчиво: продуктов там меньше всего. Магазин заполнен лопатами, косами, резиновыми сапогами, телогрейками, низкосортной одеждой и (чудеса!) высокосортным коньяком: его невостребованные пыльные бутылки там и там мелькают на полках. Не любит наша деревня коньяк. Либо водочка, либо, в ее отсутствие, самогоночка.

Пока отоваривался хлебом, к магазину подрулил трактор, и тракторист Коля (так его назвала продавщица) поинтересовался у меня, как нам живется на нашей стоянке, и пожелал хорошего отдыха. Хороший мужик! Хитроумная судьба вскоре подтвердит: Коля — хороший мужик!

На обратном пути опять встретился с женщиной, ожидавшей автобуса. А прошло часа четыре! На лице у женщины ни капли раздражения или гнева, как будто только пришла. Привычка. Пожелал ей поскорей дождаться этого гребаного тарантаса. Попрощались.

А нам уже и пора домой. Как это грустно, как тоскливо покидать насиженное место, разбирать, разрушать так всё удобно сделанное для уютного жития-бытия. Когда разбирал погреб, обнаружил попавшую в него полевку. Маленькое существо испуганно носилось по дну ямы, подпрыгивало, пытаясь выбраться, уцепившись лапками за свисающие травинки. Постояли мы с Ией, умильно улыбаясь, над этой бедолажкой и опустили в яму ветку, по которой мышка мгновенно выбралась наружу, быстро-быстро почистила мордочку и исчезла в траве.

Из дневника:

Всё тщательно сложили — машина не завелась, сел аккумулятор. Прокаливали свечи, пробовали ручкой — ничего.

Деться некуда, надо идти в Переварово и молить провидение, чтобы тракторист Коля, во-первых, был дома и, во-вторых, в хорошем расположении духа. Всё сошлось. Хороший мужик Коля без слов отбросил свои дела, завел “кормильца". Нашу машину оттащили на дорогу. “Жигуленок" на буксире (слава АвтоВАЗу) завелся! А что Коля? Пытался сунуть ему червонец, он замахал руками: “Что вы, что вы!", — улыбается, радуется, что людям помог. Вот такой хороший мужик Коля!

Миновали Ржев и через какое-то время в придорожном лесу увидели снег. Откуда снег? В августе?! Остановились, дабы убедиться в этой необычности. Мать честная, да это шампиньоны! Белоснежные, с жемчужным отблеском шляпки тянулись широкой полосой средь деревьев метров сто! Чудо немыслимое! Набрали две корзины. По дороге сообразили, что дома нет масла, а жареных шампинь-ончиков хочется! При въезде в Москву (час ночи) остановились у телефона-автомата (мобильных-то не было), позвонили друзьям с просьбой поделиться маслом.

Узнав, для чего нужда в масле, друзья решили присоединиться к пиршеству (напомню: час ночи!). Что они и сделали, прихватив еще (умницы!) авоську картошки.

Объединение и объедение произошли в нашей квартире почти под утро, и это было божественно!

Пиковая дама. Триллер

У же много лет (если точно — 37) в ночные часы состояния полусна-полуяви на меня постоянно наплывает мысль, требующая ответа на вопрос: могу ли я, имею ли право поведать когда-либо эту историю? Полуночный ласковый советчик (кто такой — не знаю), прорываясь сквозь дрему, призывает быть смелым и утверждает, что могу, даже обязан. И там, в этой дреме, я наконец решаюсь. Но стоит прорезаться утру, жухнет смелость и решимость, пропадает желание ворошить прошлое (жалкая интеллигентность!), и всё остается по-прежнему. Появление дневников Ии поменяло акценты. Вдруг увиделось, что те события составили совсем не малую часть нашей жизни, кое-что в ней поменяли и, значит, имеют право на выявление. Пусть будет так.

Без малого сорок лет назад, когда я заканчивал на “Ленфильме" фильм “Плывут моржи", выяснилось, что Михаил Козаков, который должен был снимать “Пиковую даму" по повести Пушкина, отказался от этой работы. Потом он объяснил мне, что не нашел творческого решения. Студия попросила меня взяться за эту работу, поскольку посчитала меня перспективным режиссером, хорошо оценив моих “Моржей". Попросил время на раздумье, перечитал много раз эту маленькую повесть, смертельно влюбился в нее. Потом я буду часто вспоминать реакцию Ии на мое решение снимать “Пиковую даму". “Не-е-е-ет!" — страшно закричала она, сжав голову руками. Существует поверье, что “Пиковая дама" приносит несчастье. Ну, так про это эпиграф у Пушкина, и вообще всё это — бабские суеверия, подумал я. И — зря!

В общем, взялся за работу. Собралась блестящая творческая группа — люди, готовые работать сутками. И по сей день вспоминаю этих отважных творцов, бросившихся со мной в опасное плавание. На студии нас прозвали “камикадзе", потому что мы с ходу попали в жуткий цейтнот: главные события в повести происходят зимой, а наша зима заканчивалась, то есть времени на съемки не было.

А теперь о главном.

Обнаружился печальный факт: наша тонкая, эрудированная, оригинально мыслящая интеллигенция либо читала “Пиковую даму" очень давно, в школе, либо (страшно сказать!) вообще не читала. И, рассуждая о героях повести, руководствуется воспоминаниями об одноименной опере, которая, конечно, гениальна (слава братьям Чайковским), но кардинально отличается от первоисточника. Это послужило первым слоем будущих неприятностей, главная из которых — выбор главного героя.

Считаю, мне повезло: в объективно стесненных обстоятельствах из множества просмотренных претендентов на роль Германна удалось найти молодого актера с удивительным лицом: одновременно привлекательным, но и вызывающим невольную тревогу. Все-таки офицер, размахивающий пистолетом перед испуганной старухой, чем доводит ее до смерти, согласимся, личность неординарная.

Да, он будет играть Германна. Так думал я. Но не телевизионное начальство, которое требовало пригласить на эту роль обязательно знаменитость, кинозвезду. Напрасно я пытался объяснить, что молодых знаменитостей в стране нет. Они все уже в возрасте, а наш герой (если по Пушкину) — молодой офицер. Напрасно…