И и Я. Книга об Ие Саввиной - Васильев Анатолий Григорьевич
Настал день, мы поехали в Опалиху. Там на даче жили мама Ии, сестра, отчим и сын. Перед выездом мы предупредили их по телефону, поэтому нас встречали все, выстроившись около ворот: трое взрослых и четвертый — взрослый по возрасту и ребенок по сути — Серёжа. Ия представила меня, и я поздоровался с каждым за руку. Когда здоровался с Сергеем, он широко улыбнулся, как давнему знакомому, и произнес: “Здравствуй, дядя Толичка!" Именно так — через “и".
Пройдет время, и, как нечто очень важное, Сева сообщит мне: “Хорошо, что Серёжа любит тебя". Приятно, конечно, но дело в том, что моей заслуги в этом нет. Ну, может, есть крохотная доля. Главное принадлежит 47-й хромосоме (синдром Дауна). Обладающие ею призваны Природой к любви: любить и быть любимыми.
Из дневника:
Испортилась погода. Через улицу Горького 40 минут ехала на дачу. Сергей был счастлив. Стол красивый сделали, напекли пирогов, всё было славно. Он стал расспрашивать о дяде Толичке, а я не знала, что ему сказать. В общем, домой приехала в 8-м часу. Так отметили Серёжкино рождение.
Ия: У меня в жизни была минута слабости. Когда Серёже было семь, я узнала, что есть отличная лесная школа под Москвой, и захотела отдать его туда. Человек, которому я позвонила — я часто забываю фамилии, но эту запомнила на всю жизнь, Ченцов, — спросил: “Вы хотите отказаться от ребенка?" — “Нет, что вы, как вы могли подумать…" — “Тогда не отдавайте его никуда и никогда". Я так и сделала.
В конце 2009 года, безо всяких предваряющих объяснений, Ия спросила, не соглашусь ли я стать опекуном Сергея. Я дал согласие, даже не пытаясь выяснять: зачем? Раз надо, значит — надо. Позже я узнал, что это была общая идея Ии и Севы. Теперь понятно, что они приводили в порядок свои дела (так стеснительно это называется). И по сей день, как бы выполняя их завет, мы так и живем: я — опекун, Сергей — опекаемый, это юридически, а по жизни он мне — Серёга, иногда — Серый (так любила называть его Ия), я для него по-прежнему “дядя Толичка". Так и живем.
Раньше
В современных гаджетах есть абсолютно завораживающий меня режим-слой: “Спутник". Со спутниковской высоты разглядывается твое местоположение на земле со всем, что вокруг, будь то дома, реки-озера, поля-леса, горы-ущелья и всё-всё. Удивительно! Во времена туманной юности (свежее выражение!) этот эффект подстерегал меня при рассматривании обычных географических карт (процесс, от которого меня невозможно было оторвать). Неизвестным образом в моей голове происходило магическое переключение в 3D, и плоский лист карты приобретал объем, позволяя мне в подробностях увидеть маршруты моих будущих рюкзачно-палаточных путешествий. Именно так я находил эти места, и никогда не ошибался: место, выбранное по карте, всегда соответствовало мечтам о дикой природе, несусветной красоте, бесконечных природных дарах (ягоды, грибы, орехи, рыба) — в общем, кусочек рая на земле.
Вот так однажды, рассматривая карту Тверской области (тогда — Калининская), заприметил манящий лоскут нашей необъятной Родины. Привлекательность его заключалась в следующем: от города Ржева и аж до Селигерских озер идет большак, обозначенный как грунтовая дорога (ну, нам не привыкать!), а рядышком с этой дорогой, то чуть отдаляясь, то почти вплотную приближаясь к ней, течет река Волга. Я так явственно представил себе и это путешествие, и привал на берегу реки, что поспешил расписать мои видения Ие. В ответ — ни секунды паузы: “Поехали!" Тогда у меня еще не было водительских прав, и все шоферские обязанности лежали на Ие; на мне — ремонтно-слесарные. Ее бесстрашие перед любой дорогой, как бы трудна и длинна она ни была, меня иногда даже пугало. Ия за рулем — отдельная песня! Невеликая ростом, она почти тонула в водительском кресле. Это заставляло ее максимально выпрямлять спину и вытягивать шею, задирая кверху подбородок, нос и брови, что всё вместе придавало ей гордый и на всё наплевательский вид. Взгляды попутных и встречных шоферюг расшифровке не поддаются: то ли одобряли, то ли надсмехались. С моего пассажирского места Ия воспринималась удивленно-опасливо. Опасливо, потому что в голове плохо утрамбовывалось: как такие маленькие ручки руководят таким большим агрегатом?
Автострасти-тяготы
Из дневников:
Пошла к машине. Сняли номер — не там поставила.
Милиция с капотом — не сумели закрыть!
Снился угон машины и всякая белиберда.
Толя со студентом пошли налаживать машину. Два часа промудохались, а всего-навсего глушитель забило снегом. Но свечи надо менять.
Просмотр “Аси". Прекрасная картина до сих пор. Потом — в поисках наварных шин [были такие, кто помнит] по кольцевой. Несолоно хлебавши — домой.
Утром — переполненный бак пуст. Бензин на “О". Выкачали! Состояние обосранности. После репетиции — заправляться. Перед носом — бензозаправщик. Гнида! Нервы — зарыдала просто. Поехала на обед. Перед спектаклем заправляюсь, влив 4 литра, обливаю ноги бензином: полный бак! Никто не выкачал, не работает показатель!
На стекле — записка под дворником. “Гр-н владелец а/м № 16–87, вы имеете привычку свою а/м всегда ставить посредине двора. Этот двор жильцов, а не стоянка а/м. Во-вторых, мешаете поезду спецтранспорта. Жильцы". Где — середина двора?
У врача. Герман Николаевич. Держал 2 часа 20 минут. Три синдрома. Взялся лечить. Запретил руль!
Она и раньше тихонько жаловалась: “Только сяду в машину, всё вокруг едет само по себе. Страшно… " Все-таки та авария с медицинским монстром даром не прошла. Пришлось мне с пассажирского места перебираться на водительское, то есть учить дорожную разметку и знаки “разрешающие", “запрещающие".. Короче, сдавать на права.
Но это позже, а пока — она за рулем, и мы грохочем по грунтовке от славного города Ржева к сказочному месту, которое мне привиделось при рассматривании картографической продукции. И оно оказалось действительно сказочным! Три лета провели мы на (как мы ее назвали) “нашей полянке". Три волшебных, незабываемых лета!
Но это позже. А пока мы (Ия за рулем, я — проводником) съезжаем в перегруженной донельзя машине с большака, цепляя днищем землю, и выбираемся на полевое бездорожье. В нос бьет концентрированный, сумасшедший запах мяты. Такого количества дикой мяты нам не встречалось больше нигде, а ту, которую потом высаживала Ия каждое лето в деревне, я в тупом усердии половину скашивал: попробуй усмотри ее в весеннем травостое.
О, мои любимые Майн Рид, Луи Буссенар и прочие приключенческие романтики! Размахивая топором, я расчищаю дорогу, а за мной, натужно подвывая, ползет, руководимый автоамазонкой, бесстрашный “жигуленок". Так доползли до берега Волги, потом чуть вдоль берега. И — вот она! И правда — чудо, будущая “наша полянка". С одной стороны уютно курлычет Волга, а замыкают пространство лесные прелести: березки, черемуха, орешник, аккуратные елочки.
Благоустройство
Прорубаются ступеньки к воде. Там же делаются мостки, с которых воду набрать, посуду сполоснуть, рыбу половить, да и просто в речку плюхнуться. Создается будущее кострище с рогульками и поперечиной для котелков, выкапывается погреб (он же — холодильник), сочиняется подобие стола и стульев-табуреток, развешиваются веревочки между стволами (пригодятся обязательно!), ставится палатка. В первое наше лето — простая армейская палатка-одноместка, подаренная мне растроганным армейским начальством. Растрогано было оно моими творческими подвигами: перед демобилизацией я успел покрыть территорию родной воинской части огромными транспарантами с изображениями бравых летчиков, танкистов, ракетчиков и представителей прочих родов войск.
Со временем мы стали обрастать нужными и не совсем нужными атрибутами заядлых путешественников. Появилась большая польская палатка со спальней и тамбуром. (Да, было время — лейбл “Made in Poland" являлся гарантией красоты и качества.) Появился верхний багажник — хитроумное приспособление на крыше героя “жигуленка", позволяющее наваливать туда несметное количество барахла, столь необходимого в дальних поездках. Но это не всё! Вскоре появился прицеп и — вершина этого погрузочно-разгрузочного безумия — грузовая “газель", предоставляемая нам каждое лето нашими хорошими друзьями из города За-волжска. Так мы добирались до нашего Дорофеева.