Развод в 45. Я тебя не прощаю - Александра Салиева
– Заедем пообедать? – предлагает он будничным тоном.
И я согласно киваю.
– Давай, – добавляю вслух.
И тоже делаю вид, что ничего необычного этим утром не случилось.
Ну, подумаешь, поцеловала…
С кем не бывает?
Со мной. Обычно. Но не сегодня.
Чёрт дёрнул меня совершить эту глупость, не иначе.
Что хуже всего, даже жалеть о том не получается толком. Потому что… Хорошо было потому что. И хочется знать, насколько будет ещё лучше, если зайти дальше. С тем, о ком никогда прежде не думала в подобном ключе. Школьные чувства не в счёт. Там было чистое, незамутнённое обожание. А теперь… И сама себе сказать не могу, что теперь вдруг происходит со мной. Обожание осталось, но к нему прибавилось нечто новое. То, чего я никогда даже к Грише не испытывала. И это я сейчас не про возбуждение. Это что-то иное, более глубокое. То, что сидит острой щепкой во мне, не давая расслабиться и ровно дышать.
– Есть какие-нибудь планы на вечер? – уточняет Гром следом.
Оборачиваюсь к нему, глядя на него настороженно.
– Надо заехать на ферму, полить семена, но это недолго, так что в целом планов на вечер никаких нет.
«А что?» – добавляю про себя.
Вслух не решаюсь произнести. Не уверена, что готова услышать ответ на такой прямой вопрос. И без того сердце принимает биться как заполошное от мысли, к чему он этим всем интересуется.
– Хорошо. Тогда считай, что я его застолбил. А посадки, как пообедаем, съездим и польём, – слышится от него всё тем же спокойным тоном.
В то время, как я теперь едва на месте могу сидеть ровно.
Чёрт!
Не надо было его целовать. Не страдала бы сейчас от всех этих дурацких эмоций. Как девчонка пятнадцати лет, собирающаяся на первое свидание. И с кем? Со своим лучшим другом! Собственно, это и тормозит. Что будет с нашей дружбой теперь? Хотя у Грома таких мыслей, похоже, нет. Для него всё это будто реально нормально. Как если бы он каждый день спит со своими подружками. Впрочем, возможно, что и так. И зря я о таком думаю… В груди теперь жжёт, а в мозгах злость пульсирует. Как реально в школьные времена, когда к Грому девчонки поболтать подходили, а он им улыбался и забывал про меня.
Господи, да я с ума схожу, не иначе!
Вот вам и взрослая женщина сорока пяти лет…
Веду себя, как подросток в пубертате.
– Лида? Всё хорошо?
Вздрагиваю от голоса Грома. И выныриваю, наконец, из своих идиотских мыслей. Оказывается, мы уже приехали. Впереди виднеется вход в любимый грузинский ресторан, а сам друг, склонившись ко мне ближе, с тревогой смотрит в мои глаза.
Моргаю. И очень стараюсь не обращать внимания на то, как вспыхивают щёки от такой близости.
– Всё в порядке. Просто задумалась, – отзываюсь с натянутой улыбкой.
Вот только едва ли мой хриплый голос можно отнести к значению порядка.
– Если что-то не так, сразу говори. Не молчи, – хмурится Андрей.
Киваю, глядя в серые глаза. Они так близко… Слишком близко. Взгляд полон беспокойства, и меня так и тянет вновь податься вперёд и поцеловать его. Чтобы стереть из него эти эмоции. Чтобы вновь смотрел на меня, как утром. С неприкрытым желанием.
Вот это ты, Лида, встряла!..
Особенно, если учесть, что Андрей с точностью определяет, что именно не так. Как мысли читает.
– Я тебя обидел, да? – выдыхает тяжело и шумно. – Сегодня…
Кажется собирается добавить что-то ещё, и я спешу его перебить.
– Нет!
Выходит слишком резко, отчего я невольно краснею.
– Всё в порядке, – продолжаю уже спокойнее. – Я просто… Так. О своём задумалась. Совсем не связано с тобой.
Почти не вру. Мои личные метания с ним точно никак не связаны. Они только мои. Не его вина, что я такая вдруг нерешительная рядом с ним стала.
– Ладно. Тогда давай пойдём, поедим. Всё остальное дома обсудим. Хорошо? – не сразу, но сдаётся Андрей.
Киваю. И спешно выбираюсь на улицу, не дожидаясь, когда он выйдет и поможет мне. Но в ресторан мы всё равно входим вместе.
Гром придерживает дверь, пропуская меня внутрь. Мы садимся за наш любимый столик у окна и заказываем, как обычно.
– Так что ты решила с квартирой? – интересуется друг, когда официант уходит отдавать наш заказ на кухню.
Хороший вопрос…
– В целом, пока лето, я могу и правда пожить на ферме, а там…
– После того, как закончим ремонт, – резче, чем я ожидаю, перебивает Гром.
Я даже не сразу нахожусь с реакцией на такой откровенный ультиматум. А как отхожу, выставляю локоть на стол, подпираю щёку ладонью и смотрю на него со всей задумчивостью.
– И когда мы его закончим? – делаю ударение на местоимение.
– А ты генеральную смету уже не только составила, но и предоставила, да, чтоб с меня спрашивать? – насмешливо выгибает бровь Андрей.
Прищуриваюсь.
– Да я вообще могу тебя не спрашивать, если так подумать, – ехидничаю, возвращая себе ровное положение.
– Вот и не спрашивай, – с умным видом разрешает Гром, повторив для меня ту же фразу, что сегодня уже говорил своей сестре.
– Вот и отлично, – улыбаюсь ему широко и довольно. – Не буду. Сделаю всё по-своему, как и собиралась!
– Ты? Сделаешь? – тоже щурится он. – Капитальный ремонт в том полуразвалившемся доме? Да ещё и по-своему?
Его глаза и вовсе превращаются в две супер узкие щёлочки. А Андрей, осознавая, что на меня это не действует, скатывается до реальных угроз:
– Мне крестнику прямо сейчас позвонить, или ты сама одумаешься?
Я как открываю рот, чтобы ответить на его предыдущее заявление, так и не закрываю. Смотрю на него в не меньшем возмущении.
– Андрей Громов, мне кажется, или ты слегка наглеешь? – нахожусь, наконец, со словами.
– На войне все средства хороши, – складывает он руки на груди с самым категоричным и непреклонным видом.
Я хочу ответить, но не успеваю, возвращается официант с нашим кофе. Но пока он выставляет стаканы, я смотрю на своего спутника с не менее категоричным видом.
– Твой крестник – мой сын, он будет на моей стороне, – выдаю, как только мы вновь оказываемся одни.
– Да? Проверим? – достаёт мобильник и кладёт его
