Незнакомцы - Мария Анатольевна Акулова

— Конечно, кончено. Очень кончено.

На каждое его слово реагирую болезненно. Мне хочется с ним другого: развития. Эмоций. Я сегодня вдруг осознала себя в сольном тупике. Он может жить дальше. Сменить телку. Радоваться жизни.

А я?

Продолжая взвешивать свечу, прохаживаюсь по комнате. Смотрю на Руслана с условно безопасного расстояния и изо всех сил стараюсь не любить, не ненавидеть и не ревность. По всем трем пунктам пока полнейший провал.

— У тебя красивая девушка.

Я делаю паузу, которую он не заполняет сбивчивым оправданием "она не девушка". Уже даже не знаю, кто кому разбивает сердце. Он мне или я себе же.

— Как вы с ней познакомились? Хотя дай угадаю… Она красиво танцевала, ты нашел ее номер и написал?

Останавливаюсь и смотрю прямо.

Руслан замирает на секунду, широкая грудная клетка расходится. Это он делает вдох.

— С ней мы знакомы очень давно.

Может слышу между строк "в отличие от тебя", а может быть придумываю. Но не выдерживаю. Замахиваюсь и бросаю свечой в Руслана. Без жалости и стыда.

Напав, легализирую законное право на самооборону.

От свечи он уворачивается легко. Шагает на меня.

Сжимает запястье и, опустив руку, разворачивает к себе спиной. Я пытаюсь пинаться, он заводит мою руку назад и сгибает в локте. От вспышки боли расширяются глаза. Прогибаюсь и кричу громче, чем оно того стоит.

— Успокоилась? — Бьет мне в висок. Я сильнее сопротивляюсь, за чем следует еще одна вспышка боли в плече.

Руслан удерживает меня поперек груди без явного напряжения, отпустив руку, сжимает пальцами подбородок, поворачивает голову и, поймав взгляд, требует:

— На вопросы мои отвечай. По-порядку. Курила или нет?

— Нет, — выдыхаю ошарашенно. Его пальцы тут же расслабляются. — Что ты от меня хочешь?

— А ты от меня?

Если бы я знала… Не так, как сегодня вечером. Мне слишком больно видеть тебя с другой.

— Это не я устроила ночной гоп-стоп.

Телик продолжает шуршать голосами, а мои зрачки перескакивают по лицу Руслана. Между нами происходит что-то ужасное. Разрушительное и ни черта не здоровое.

В груди снова поднимает волна протеста и желания сделать хотя бы в половину так же плохо, как сейчас мне.

— И вообще… Слишком много вопросов, как для человека, с которым мы практически не знакомы.

Своим замечанием я вызываю у Руслана улыбку. Короткую, сопровожденную дуновением ветерка на губах. Плохо себя контролирую из-за алкоголя и перенапряжения, облизываю их. Руслан смотрит вниз.

Мы пропали.

Поднимает назад к глазам.

— Хули ты обижаешься, Лола, если сама всё решила? — Сегодня он жестокий и честный.

А я теряю границы дозволенного и терпение в условиях конкуренции:

— А ты за мной хули таскаешься?

— Дура.

Вот и всё.

И не то, чтобы поспоришь.

Я дергаюсь и требую:

— Пусти.

Руслан ослабляет хват, но отойти не дает.

Упирает бедрами в обеденный стол. Чтобы сохранить равновесие, упираюсь в него ладонями, а по спине вниз разъезжается молния платья.

Это всё неправильно, бессмысленно и тупиково, но он гармошкой собирает ткань по моим ногам, оставляя ожоги в местах соприкосновения кожи с кожей, и спускает вниз белье, которое я переступаю.

Мы друг друга задели ужасно сильно. Он — тем, что приперся с левой телкой. Я — тем, что уехала с Артуром.

Оглядываюсь и снова встречаюсь с густым потемневшим взглядом. Не даю добро, всё ещё скорее убить его готова, чем простить вот такое (не)предательство, но в меня без подготовки вторгаются его пальцы, а губы жгут плечо.

Я падаю на стол локтями и жмурюсь. Кусаю губы, поначалу стараясь отгородиться от ощущения тела. Недолго и неэффективно, ведь его грубость никогда не была для меня проблемой.

Мне никогда не было слишком. Никогда не хотелось мягче.

И сегодня мне жизненно важно, чтобы он, вот такой, был со мной, а не с кем-то другим.

Руслан отрывается и щелкает пульт, выключая телевизор. В комнате становится тихо. Мое сердце бьется так, что вибрации отдаются столешнице.

Оглядываюсь и слежу, как расстегивает рубашку, стряхивает ткань с кистей.

И он, и я прекрасно помним мое требование про защиту. Сейчас она становится вроде как ещё более актуальным, но язык почему-то уже не поворачивается повторить.

Мы за гранью, где не работает рацио.

Руслан разворачивает меня и спускает лиф платья по груди. Тоже забрасывает руки себе на плечи, как делал Артур на танцполе, но совсем не как. Горько-иначе.

Мы пятимся дальше — к стене. Он, присев, стискивает полушария груди и поочередно вбирает в рот соски. Играет с ними. Посасывает.

Закидывает мою ногу себе на бедро и вырастает.

Дышит в губы и трется бугрящейся ширинкой, пачкая дорогую ткань брюк моей смазкой, пока я расстегиваю ремень и пуговицу.

Высвобожденный тяжелый член покачивается. Мы вдвоем смотрим, как резко в меня врезается. Я вскрикиваю от неожиданно сильных ощущение.

Руслан начинает двигаться, пронзительно смотря в глаза.

Лопатки трутся о шершавую стену, голый член изнутри распирает, а я стараюсь сжать его собой сильнее, чтобы он чувствовал меня ярче, чем любую другую.

Хочешь ты того или нет, я заползу чернилами тебе под кожу. Я уже там. Понял? Я уже…

Наждачкой стирает не фактура штукатурки, а его взгляд. Он множит на ноль всю мою напускную взрослость и готовность к последствиям.

Я сдаюсь быстро. Ему или похоти — неважно. Откидываюсь и, закрыв глаза, тону в ощущениях. Чувствую губы на шее. Рваное дыхание и глубокие толчки.

За стеной спальня, но сегодня мы не дошли, а завтра у нас снова не будет.

Цепляюсь пальцами за мужской затылок. Вжимаю в себя, будто не понимаю, что не смогу удержать. Делаю больно. И он мне в ответ — спускает кусючего и слишком грубого волка, в которого я влюбилась без остатка.

Я не хочу сейчас слов. Я их не выдержу, но Руслан зачем-то портит момент хриплым:

— Я не могу тебе ничего обещать.

Он даже не добавляет «сейчас». Речь идет о никогда. Просто, блядь, никогда. Он не рассматривает меня на постоянно. Я как была изначально, так и осталась острой интрижкой.

— Не хочешь, а не не можешь. — Не позволяю лицемерить. Под спустившимися на щеки пальцами скулы каменеет. А злишься почему? Открываю глаза. Ресницы поджигает синее пламя. Внутри меня —