Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

Пара поженилась в 1914 году. Через год у них родилась дочь Юлия (моя двоюродная бабушка, Юля-большая, которую я считала тетей), а в 1917 году — сын Леонид, мой дедушка. (Вообще, дедушкой я считала Никиту Сергеевича, а Леонид в моем восприятии был погибшим во время войны старшим сыном Хрущева.) Его дочь, мою маму Юлию-маленькую, Хрущевы тогда удочерили.

Семейные истории всегда меня интересовали, но после смерти прадедушки мама о прошлом говорила неохотно. В десятом классе я наконец добралась до фотографий того периода. Мама их хранила сложенными без разбора в специальном «хрущевском» шкафу. На снимках 1916 года красивая пара позирует в своих лучших воскресных нарядах: Фрося в белой блузке, Никита в темном пиджаке и галстуке-бабочке — стройный, но ниже ее ростом и уже начинающий лысеть. Он это объяснял испарениями вредных веществ в шахтах. Мне нравились эти снимки, нравилось, что я могу заглянуть в прошлое моего прадедушки. Меня поражал респектабельный, почти буржуазный вид дореволюционных Хрущевых, совершенно не похожих на грязных рабочих или замученных крестьян царской поры, фотографиями которых обычно иллюстрировали советские учебники истории. Я начала задавать маме вопросы, но она торопливо и раздраженно сложила все обратно в шкаф: «Потом посмотришь».

В стране кипело коммунистическое движение, и из молодого Никиты энергия тоже била ключом. Он, как мог, протягивал друзьям руку помощи — одалживал рубль или пять, проводил лишний час в рудниках, ремонтируя технику. К нему тянулись за простоту и избрали в местный Совет рабочих депутатов, созданный после отречения Николая II в марте 1917-го. Там преобладали меньшевики и эсеры, но Хрущев твердо поставил на фракцию большевиков — чутье, которое не раз помогло ему в будущем, уже тогда подсказало, что за ними — сила.

По всей стране рабочие формировали ополчения и создавали военно-революционные комитеты. Хрущев стал членом Рутченковского ревкома, а осенью 1917 года был избран главой местного профсоюза металлистов. Тогда же на конференции представителей шахтеров Донбасса он встретил своего будущего покровителя Лазаря Моисеевича Кагановича, председателя местного партийного комитета и заместителя главы Юзовского совета рабочих депутатов.

Всего на несколько месяцев старше, «железный Лазарь», с суровым лицом, пышными черными усами и представительной бородой, был опытным организатором-большевиком. Вскоре после революции, отказавшись от ленинской бороды, но оставив сталинские усы, он стал одним из ближайших соратников набирающего силу нового вождя. Каганович не был интеллектуалом, зато был жестким, беспощадным и очень работоспособным — мог трудиться по 18 часов в день — пример для подражания для еще не оперившегося Никиты.

Н. С. Хрущев, Е. И. Писарева

Юзовка, 1914

[Семейный архив автора]

В воспоминаниях, даже уже давно разочаровавшись в Лазаре Моисеевиче, Хрущев отмечал: «Если говорить о прилежании и трудоспособности, то Каганович — это буря. Он мог иной раз и здоровое дерево сломать в результате такого ураганного характера. Работал, насколько хватало сил, совершенно не щадил себя и не считался со временем, все отдавал работе в партии и для партии»[10].

После революции Никита служил в рутченковской Красной гвардии, возглавив там шахтерский батальон, в конце 1918 года вступил в РКП(б), а в январе 1919-го стал политкомиссаром строительного взвода 9-й стрелковой дивизии при знаменитой 1-й Кавалерийской армии Семена Буденного на Царицынском фронте. С тех пор Буденный, первый коммунистический кавалерист, и Никита Хрущев не раз служили вместе.

После 2-месячного курса для политработников Хрущева повысили, но ему было не до карьеры — в 1919 году умерла его красавица-жена Ефросинья, то ли от тифа, то ли от голода. Никита Сергеевич приехал с фронта в Калиновку в отпуск как раз на похороны и, к ужасу матери Ксении Ивановны, сразу же запретил отпевание и церковные похороны.

Хрущев тяжело переживал смерть жены. Тетя Юля вспоминала, что утром он часто вставал с красными заплаканными глазами, а ей, пятилетней, говорил, что она должна вырасти похожей на маму — красивой, вежливой, образованной. Оправившись от трагической потери, он стал комиссаром бригады по восстановлению Рутченковской шахты. Образования у него было мало, но было практическое чутье. Чтобы понять устройство обжиговой печи, ему однажды пришлось ее разобрать и собственноручно собрать, и печь, к его удивлению, заработала: «Во как!» После этого, думала тетя Юля, «папа решил, что все может».

Срочное восстановление добычи угля в Донбассе было необходимо для гигантской задачи возрождения послереволюционной экономики. Многолетний друг Хрущева Егор Абакумов стал директором Рутченковского «куста» с 16 шахтами. Ему требовались расторопные помощники, и он попросил Никиту взять на себя политику и агитацию.

В 1921 году Донбасс, как и многие районы нового государства, голодал после засухи и войны. Задачей политагитатора было рассылать по деревням бригады горняков для экспроприации крестьянских запасов. На шахтах росло дезертирство — рабочие бежали от голода обратно в деревни — производство падало, случался каннибализм.

Как-то на прогулке в лесочке Петрово-Дальнего прадедушка присел на складной стульчик — он часто носил его с собой, — погладил верного Арбата (овчарка, которая неотступно ходила за ним до своей смерти в 1968 году) за ушами и вспомнил «с ужасом», как, въехав в одну деревню, они не услышали лая собак. «Ни одной шавки не было, ненормальная, страшная тишина. Оказалось, всех съели, и кошек тоже. На людей перешли. Мы в избу заходим, а там около печи мать суетится, двух детей сварила в медном котле. Просто дрожь брала».

Плакат «Донецкий уголь должен быть наш! Победа над деникинскими бандами — победа над голодом» 1920

[Из открытых источников]

Нэп, новая экономическая политика, постепенно улучшала положение, и к 1922 году Донбасс получил зерно и новые машины для шахт. Но нэп осложнял работу политработников — он казался возвращением к старой буржуазной системе. Хрущев понимал необходимость новой политики, но идеологически ее не принимал.

Летом 1922 года его рекомендовали на пост директора Пастуховского рудника, но он решил поступить на рабфак нового горного техникума в Юзовке — Донтехникума имени товарища Артема. Не желая быть просто солдатом революции, 28-летний Хрущев, у которого было всего четыре класса образования, всерьез воспринял обещание Ленина «научить каждую кухарку управлять государством»[11]. Сначала его не отпускали — он был слишком инициативным работником — но потом разрешили учиться «без отрыва от производства», оставив за ним должность замдиректора в Рутченкове.

Несмотря на бесконечные анекдоты о необразованности прадедушки, он был простоватым, но не безграмотным. Юля-большая рассказывала, что, работая на Донбассе, он часто