Таинственные дневники Лиса Корнелия - Микаэль Брюн-Арно

— По-моему, ты положил его в карман брюк, — вмешался Бартоломео, обгоняя деда. — Ты сказал, что тогда в карман пальто поместится больше каштанов.

— Тсссссс, — проговорил Арчибальд, подняв лапу. — Мы уже близко.

Внезапно перед их глазами возник Книжный магазин, встроенный в дупло огромного дерева. Мощные балки обрамляли витрины, и книги, лежавшие за стеклом, казалось, спят, а вместе с ними спят и все спрятанные в них мечты и тайны. Несмотря на всю скопившуюся в душе горечь, Арчибальд не мог найти в себе силы, чтобы возненавидеть Селестена. Ещё при той первой встрече он почувствовал, что волк много страдал и что от одного дружеского разговора его страдания не пройдут.

— Вы уверены, что господин Волк уже спит? — спросил Бартоломео, увидев, что Жерве вынимает из кармана ключ. — Я читал одну жуткую историю про волка, который хотел сожрать трёх маленьких поросят и преследовал их, даже когда они укрывались в своих домиках, и теперь мне становится немного страшно.

— Да полно тебе, Барти. Такие вещи бывают только в книжках! Ну, что же…

Ах, как приятно было снова вставить ключ в латунную скважину! Прижавшись ухом к створке, Арчибальд медленно отпер дверь своего магазина.

— Итак, начнём, — прошептал он, медленно приоткрывая дверь; раздавшийся скрип напугал Жерве, и тот устремился в заросли жимолости. — Отлично, папа: тебе надо сторожить снаружи, и ты нашёл отличное место, чтобы спрятаться!

— К вашим услугам, — ответил Жерве из кустов и, выставив из листьев лапу с острыми когтями, помахал ею в знак одобрения.

— Если я правильно понял, дедушка остаётся на улице. Дядя Арчибальд, ты займись задними стеллажами, там, где книги для крупных зверей. А я останусь тут и посмотрю под прилавком, есть ли знак пера на книгах для мелких зверюшек. А при малейшем шуме я спрячусь в мышиной норке, как Любознайка и Отмычкин!

— Барти, ты достаточно тепло одет? — заволновался Арчибальд и получше завязал шарф на шее племянника.

— Всё в порядке, — ответил тот, вытирая каплю пота с мордочки. — Я счастлив, что могу принести пользу!

Арчибальд занимался Книжным магазином больше десяти лет, но ему ни разу ещё не приходилось бродить среди стеллажей по ночам. Конечно, заблудиться он не мог: вот на этой полке стоят книги по философии. С этой стороны находится стеллаж с медицинскими энциклопедиями, где его внимание снова привлёк труд Филина Марселена «Посвящается памяти тех, кто лишился памяти — болезнь Забвения». А в глубине зала стояли книги на любой вкус, от детективов до любовных романов. Стараясь ступать осторожно, чтобы не скрипнула ни одна половица, лис медленно продвигался вперёд на цыпочках, аккуратно, с точностью часовщика переставляя лапы — и всё же несколько раз он спотыкался и наталкивался на углы стеллажей.

А в это время Бартоломео тщетно пытался найти хоть что-нибудь на полках для мелких зверюшек. Он захватил с собой лупу, но в такой темноте от неё было мало толку. «А, вот, наконец, стало посветлее!» — подумал лисёнок, когда ему удалось разглядеть названия на обложках. Но в тот же момент он понял, что ничего хорошего в этом свете нет.

— Ах, знали бы вы, как я СЧАСТЛИВ, что вы снова взяли в свои лапы это дело, господин Волк. Не люблю дурно отзываться об отсутствующих, но меня совершенно не устраивало, как они обращались с моими книгами. Вы можете себе представить? Я готов согласиться, что одна или две из написанных мною книг не пользуются успехом. Я пишу не для всех подряд, чтобы понять мои труды, нужен вкус, утончённый вкус. Но разве можно представить себе, что за десять лет так и не было продано ни одно из моих великолепных произведений? Тут речь идёт уже не просто о некомпетентности продавцов, это же настоящий заговор против черепашьей литературы! — вопил облачённый в панцирь зверь, спускаясь по лестнице.

— Дорогой мой Финеас, я буду счастлив помочь вам. Согласен, качество управления этим магазином оставляло желать лучшего… — отвечал ему Селестен, державший в лапе зажжённую свечу. — Как мило, что вы зашли после закрытия, но, полагаю, сейчас уже пора ложиться спать.

Повинуясь своему животному инстинкту, Арчибальд схватил библиотечную стремянку с медными креплениями и поспешно вскарабкался на самый верх стеллажа, туда, где хранились самые толстые тома, которые он столько раз собирался расставить по порядку. Именно в этот момент, лёжа в темноте и в пыли, он увидел нечто неожиданное: на нижней полке, в отделе театральных пьес, лежала книга в красной обложке, отмеченная знаменитым пером Братства. «Перо театра! Шишки-кочерыжки! — подумал он, с трудом удерживаясь, чтобы не чихнуть. — Ещё пара минут и я, пожалуй, сумею его стянуть. Как бы нам теперь отсюда улизнуть?»

В это время Арчибальд заметил, как Бартоломео, спрятавшийся в нише возле дверцы для мелких зверюшек, подаёт ему знак, что всё идёт хорошо.

— Вы образец для подражания, господин Волк, — продолжал Финеас, подходя на опасно близкое расстояние к стеллажу, на котором притаился лис. — Уверяю вас, что вы станете замечательным продавцом книг, гораздо лучше, чем этот крикун, которого все величали «господином Лисом». Видели бы вы, с каким пренебрежительным видом он встречал меня, когда я приносил ему свои новые книги! Позволю себе заметить, что этот рыжий тупица ровным счётом ничего не понимает в философии и в развитии личности черепах!

— Это не удивляет меня, Финеас… — согласился волк. — Постойте, вы ничего не слышали? Мне кажется, там, возле отдела «Уход за мелкими зверюшками», что-то шевелится…

— Что вы говорите? Я ничего не слышал… А что касается ухода, я уже говорил вам, что отношение лис к личной гигиене мне представляется сомнительным?… Это я вам точно говорю, тут всё дело не в слухе, а в обонянии!

Бартоломео, притаившийся слишком близко от стеллажа, задел хвостом книги и те — бах-тарабах! — посыпались на пол. Ох, вот ведь лисье везенье! Ещё немного, и лисёнка поймают!

— Финеас, я уверен, там, в нише, кто-то есть… — проворчал Селестен, вооружившись табуреткой. — Кто там? Отвечайте! Предупреждаю, если вы немедленно не выйдете на свет, вы об этом пожалеете!..

Финеас, погружённый, по своему обыкновению, в разговор сам с собой, казалось, совершенно не обращал внимания на происходящее и продолжал любоваться своими книгами — такими прекрасными, такими совершенными.

— Ах, мои дорогие! Какое счастье снова увидеть мои «Размышления о чересчур быстром развитии общества»! Знаете, Селестен, в глубине души я считаю, что это — лучшее, что могло с нами случиться. Хватит уже думать об этом дурацком