Виктор Черномырдин: В харизме надо родиться - Андрей Вячеславович Вавра
«Ответ B. C. Черномырдина на сетования одного из директоров, который требовал денег на основании принятого постановления:
– Милый, да если бы у меня были деньги, я бы их дал и постановления б не выпускал. А так выпустил, а ты еще и денег хочешь…
Когда мы жаловались премьеру, что он дает поручения, зная, что денег нет, он отвечал:
– А я тебе звонил?
Значит, прочие поручения можно было игнорировать. И только специальный звонок означал – надо».
Трудности переходного периода стали благодатной почвой для расцвета лоббизма. Но если до октября 1993 года расходы бюджета в сторону увеличения постоянно корректировал Верховный Совет, то потом этим активно стал заниматься и сам президент. Он чувствовал, что социальная база его поддержки из-за проблем в экономике неумолимо тает.
«Общепринятый порядок был таков, – продолжает Ясин. – Ближайшие помощники президента Ельцина (В. В. Илюшин, А. В. Коржаков и др.) приводили к нему на прием глав регионов, директоров заводов, которые обращались с просьбами о государственной поддержке. В обоснование достаточно было двухстраничной записки. Для особ привилегированных (в глазах помощников) не требовалась предварительная подготовка вопроса в аппарате правительства или в ведомствах. Следовала резолюция, обычно положительная, а то и указ, на котором не всегда стояли все необходимые визы. Выполнять надо было обычно тем, чьих виз не было, – Минэкономики, Минфину».
В начале 1996 года директора Красноярского комбайнового завода Л. Н. Логинова часто видели в приемной у президента. И в очередной раз он нажаловался, что Минэкономики не выполняет поручение о выделении его заводу 150 млрд руб. на инвестиции. Президент обозвал Ясина саботажником и потребовал от Черномырдина сделать оргвыводы.
«История же, – далее рассказывает Ясин, – была удивительной. Конечно, никаких инвестиций Л. Н. Логинову не полагалось. Бюджет для него ничего не предусматривал. Минфин обещал бюджетную ссуду, которая якобы предназначалась для освоения нового комбайна “Кедр”, а на самом деле ее хотели потратить на жилищное строительство, даже не рассчитывая вернуть. Обо всем этом мне потом рассказал сам Логинов, полагая, что теперь после критики президента я уж точно в лепешку расшибусь, но деньги ему найду. Ничего этого я так и не сделал. А в данном случае это вообще была не моя компетенция».
Или вот пример из воспоминаний ЧВС: «Был у меня на приеме как-то директор номерного завода. Мины они производили противопехотные “образца сорок второго года”! Вы себе это представляете?! И куда их? Да по всему миру запрет на противопехотные мины, их в земле понатыкано – миллионы, в местах всех локальных конфликтов не знают, как избавиться от этого “добра”! Директор тот – что? Предлагал предприятие перепрофилировать? На это деньги просил? Нет. Просил оформить госзаказ. На те же мины».
Кстати, как рассказывают соратники ЧВС, утвержденная еще правительством Гайдара программа конверсии военной промышленности провалилась. Оказалось, что гражданская продукция, которую выпускали оборонные предприятия, по качеству и цене проигрывала в конкуренции с импортными товарами. Но вместо того чтобы усовершенствовать и развивать эти производства, большинство директоров ВПК предпочли просто свернуть их, выбросив сотни тысяч людей на улицу.
А что оставалось делать директору минного завода, если тот не может производить конкурентоспособную продукцию, – закрыть завод и оставить без средств к существованию рабочих и их семьи? Решение самое простое, но и самое тяжелое. Лучше уж ходить по правительственным коридорам и стараться выбить бюджетные средства.
А еще в 1993–1995 годах широко применялись количественные (нетарифные) ограничения – квоты и лицензии, которые стали буквально генератором коррупции и преступности. Самыми популярными были квоты на экспорт нефти и газа, на импорт алкоголя и табачных изделий.
«Квота, – писал Е. Гайдар в своих воспоминаниях, – стала тогда как бы “философским камнем”, позволявшим почти мгновенно превращать обесценивающийся рубль в доллары. Если рыночный курс обмена в конце 1991 года равнялся 170 рублям за доллар, то, раздобыв официальную квоту, за каждый доллар нужно было заплатить всего один рубль.
…Приходили уважаемые люди, академики, писатели, художники, знаменитые актеры. Излагали суть действительно важных и неотложных проблем: спасение науки, культуры, детское питание, помощь соотечественникам за рубежом… Но к концу разговора, раз за разом, как чертик из коробочки, выскакивал из-за спины выбиватель квот. Посетитель вкрадчиво сообщал: есть фирма (предприятие, общественная организация, фонд и т. п.), которая берется решить наш вопрос. Денег не надо, деньги есть. И нефти не нужно, тоже у фирмы есть. Нужна лишь малость – квота на ее вывоз».
Тему лоббизма продолжает Юмашев:
«Например, Тарпищев приходит к БН и сообщает, что спорт сдохнет, на Олимпиаду никто не поедет, если они не получат деньги. Это было, конечно, нарушением всех договоренностей с правительством. Чубайс приезжает к БН – категорически это нельзя делать, тогда мы оставим страну без налогов. БН все время приходилось маневрировать: чтоб спорт не загнулся, армия не загнулась, пенсии и зарплаты чтоб платить и при этом делать что-то рыночное, потому что только рынок может в результате это решить. Они с ЧВС маневрировали. Они оба. ЧВС на своем уровне, БН на своем».
Одни только льготы по импорту разного рода «афганским» и «спортивным» организациям, по подсчетам известного экономиста Николая Шмелева, увели из казны в 1995-м около четырех миллиардов долларов (для сравнения – весь бюджет Российской академии наук на тот момент составлял 140 миллионов долларов).
Да, у правительства курс на жесткую бюджетную политику. Но без финансирования у нас действительно умрет спорт высоких достижений, не будет тех замечательных спортивных побед, которыми всегда гордилась страна. Убить знаменитые спортивные школы, вырастившие поколения олимпийских чемпионов… Это же не только спортсмены, но и тренеры, инфраструктура, славные традиции, закладывавшиеся десятилетиями. Разрушить это легко. Восстанавливать – очень долго и очень дорого.
А как не поддержать церковь, которая все-таки смогла выжить, несмотря на то что подвергалась жесточайшим гонениям все годы советской власти. Как не дать денег на восстановление храмов, многие из которых были в лучшем случае переоборудованы под склады или кинотеатры, а в большинстве – стояли опустевшими, полуразрушенными по всей России?
А как отказать в льготах афганцам, которых послали гибнуть в чужую страну ради торжества идей социализма? Трудно осуждать эти льготы – они ведь делались во имя высоких и благородных целей.
Однако большая часть средств не доходили до адресата, а оседала в карманах посредников и прочих жуликов. А ситуация с афганцами вообще привела к кровопролитию. Их финансирование стало причиной конфликта в руководстве организации и закончилось взрывом с человеческими жертвами на Котляковском кладбище.
Ельцин считал, что компромиссы и маневры снизят накал
