По следам Духа Зимы - Микаэль Брюн-Арно

— Прыгай скорее, Тик-Так!

— Теодор? Что происходит? — загремел на лестнице голос отца. — Ты не поранился?

Теодор спрыгнул из окна и побежал. Он убегал не от отца, а от тоски. Вбегая вместе с друзьями в тёмный лес, медвежонок оглянулся на дом и успел увидеть в проёме окна тень своего отца. Да, после смерти Шантереллы Обелен действительно превратился в тень, тень медведя, а когда опрокинулась свечка, стоявшая на письменном столе Теодора, то исчезла и эта тень — её поглотила темнота.

— Поезд вот-вот тронется! Компас, достань билеты из кармана! — в панике закричал Энцо, когда после пятнадцатиминутной бешеной гонки друзья вбежали на перрон.

— Ребятишки, до отхода поезда осталось десять минут, — успокоил их улыбающийся барсук, проверявший билеты. — Успеете добраться до ваших купе. А кто из вас едет? Я вижу один билет, второй…

— Еду я и… Свисток? — неуверенно ответил Теодор, оборачиваясь к щенку, который старался держаться сзади.

Свисток, казалось, задумался. Он кусал губы, теребил свои уши, а потом, уставившись в землю, еле слышно пробормотал:

— Я… Я не могу, Тик-Так… Мне… Мне, правда, жаль. Я думал, что смогу, но… Мамочка ужасно расстроится, если я уеду… Пожалуйста, не сердись на меня. Ты мой лучший друг, ты же знаешь, но…

— …ноты меня бросаешь! — возмутился Теодор и разорвал второй билет на мелкие кусочки. — Иди к своей маме, Свисток! Тебе повезло, она не лежит в могиле глубоко под снегом.

— Это несправедливо, Тик-Так! — Медвежонок впервые услышал высокий голос, произнёсший эти слова — голос Мастерка, их молчаливого товарища. Он говорил, сжав кулаки и изо всех сил стараясь не расплакаться.

— Я понял, вы все за него! Ну что же, спасибо, что помогли мне выбраться из дома, это очень мило с вашей стороны. Главное, я благодарен вам за то, что в течение всех этих недель вы дали мне возможность верить, что у меня есть друзья.

— Но все мы по-прежнему твои друзья, Тик-Так! — воскликнул Энцо, протянув к нему лапки.

Старший проводник засвистел, подавая сигнал к отправлению. Теодор поднялся на ступеньку вагона, повернулся и, глядя на потрясённые морды своих товарищей, яростно выпалил:

— Меня зовут не Тик-Так. Моё имя — Теодор, и мне не нужны ни друзья, ни дурацкий ненастоящий поезд, который вот-вот развалится!

А потом он вошёл в вагон, направился в купе и больше уже не оглядывался. Правда, захлопнув за собой дверь купе, Теодор вдруг начал сомневаться. Не переборщил ли он? Вскоре неуверенность уступила место горьким сожалениям. Не следовало ему так говорить! Бедный Свисток, бедный Компас! Надо было извиниться перед ними!

Он бросился в коридор, растолкал пассажиров и хотел было выскочить на перрон, но было уже поздно: поезд набирал ход, и густой белый дым, вырывавшийся из трубы паровоза, уже скрыл от него морды Компаса, Мастерка, Энцо и Свистка.

Конечная остановка

Как правило, Барсук Базиль не встречал пассажиров на перроне вокзала Зимовья, разве что в тёплое время года. За долгие годы работы он привык к тому, что в декабре гораздо больше обитателей леса садились в поезд, чем выходили из него на этой станции, и очень многие из тех, кто когда-то давно побывал в этом уголке Крайнего Севера, вовсе не стремились туда вернуться.

Однако прелестная деревушка Зимовье знавала и лучшие времена, а сразу после открытия легендарной железной дороги она буквально процветала. Стоило выпасть первому снегу, как торговые улочки Зимовья заполнялись радостными толпами покупателей!

Впрочем, сложные метеорологические условия и разного рода слухи погубили всю привлекательность Зимовья и торговлю. В последнее время если кто-то и приезжал туда в отпуск, то лишь летом.

С годами даже малейшее усилие стало причинять начальнику вокзала в Зимовье множество неудобств, а неизбежный приход «Звезды Зелёного Бора» означал для него отказ от вечернего чая. Поэтому вместо того, чтобы надевать фуражку и пальто и идти мёрзнуть на перроне, Базиль придумал хитрую систему сигнализации и перевода стрелок, которой он мог управлять, не вставая с дивана!

— Станция «Зимовье», — провозгласил он, отправляя в пасть большой кусок пирожного «Три шоколада», и нажал на рычаг, управлявший переводом стрелки, а потом потянул за верёвку, чтобы привести в действие свисток. — Отправление в Еловый бор сегодня вечером в двадцать два ноль-ноль! Не выходите из поезда, оставайтесь в тепле, тут не на что смотреть!

Нет, на этой станции никто и никогда не выходил из поезда, за исключением каких-нибудь ненормальных или разбойников. Вот почему, когда дверь в жилище барсука приоткрылась и в неё проскользнули две огромные тени, начальник вокзала решил, что настал его последний час.

— Сжальтесь! — завопил он, забиваясь под подушки дивана. — Возьмите всё! Мои орешки, мою одежду, мою мебель красного дерева! Только моё пирожное не берите, потому что я… оно… э-э-э… оно отравлено!

— Простите, что беспокоим вас, сударь! Вы ведь начальник вокзала? Меня зовут Бартоломео, а это мой дядя Арчибальд, — представился лисёнок, стряхивая со своей шёрстки хлопья снега. — Мы ищем пропавших путешественников. Не могли бы вы помочь нам?

К огорчению своих посетителей, Базиль мало что мог рассказать. Да, много дней назад он действительно видел двух лис, но не имел никакого представления о том, где они могли находиться сегодня. Он показал им дорогу в деревню, а потом, когда они ушли, стоял у окна и смотрел, как на улице падает снег и свирепствует ветер. Тогда он невольно подумал о четырёх милых юных путниках, которые тоже давным-давно, в такой же вьюжный день, после ухода поезда, постучались в его дверь. Они, как и сегодняшние посетители, искали не потерянный багаж или билет. Они искали друга. С тех пор портрет пропавшего медвежонка висел в кабинетах начальников вокзалов по всему Крайнему Северу, а также и в купе проводников. Таким образом, если бы этот медвежонок появился в каком-то поезде или сошёл на какой-то станции, его непременно узнали бы. Но кто мог знать, куда он отправился с тех пор?

— Да, это место никак нельзя назвать гостеприимным, — пробормотал Арчибальд своему племяннику, когда они пошли по главной улице сонной деревни, где двери и окна в домах, мимо которых они проходили, казалось, не открывались уже очень давно. — Как хорошо, что в тёплом поезде нас ждут милый Фердинанд и Руссо!

В Зимовье утром почти никогда не всходило солнце. Ржавые мотыги и сломанные велосипеды, стоявшие возле деревянных домиков, стены которых заросли плющом, ждали своих владельцев, которые, без сомнения, уже никогда не придут за