По следам Духа Зимы - Микаэль Брюн-Арно

С этими словами он ушёл и стал возиться где-то за камином, гость даже не успел толком выразить свою благодарность. Бартоломео, лежавший возле камина, согрелся и проснулся.

— Дядя Арчибальд, — окликнул он. — Где мы? Что случилось?

— Ох, с чего же начать?..

Выслушав все разъяснения и переодевшись — одежда, как ни странно, оказалась ему впору — Бартоломео огляделся и попытался представить себе, как живёт их загадочный спаситель. Зачем он переодевается и старается произвести такое страшное впечатление? Почему он стремится к одиночеству, почему пугает прохожих?

— Всё ради покоя, — словно услышав непроизнесённый вопрос лисёнка, проворчал медведь, внося в комнату блюдо с разными угощениями. — Они просто не хотели оставить меня в покое.

— Кто «они»? — не удержался и спросил Бартоломео, хотя дядя знаками призывал его помолчать.

— Соседи, — ответил хозяин, протягивая ему чашку с чаем. — Вот я и принял меры.

Взяв из лап хозяина чашку, лисёнок нечаянно задел стоявший у камина маленький столик, и с него на ковёр упали разные предметы: несколько засушенных цветков, диковинные камни, переливающиеся всеми цветами радуги, а также маленькая фотография в рамке, при виде которой у Бартоломео заколотилось сердце, и он поднёс её поближе к глазам.

— Вот это да! Это же фотография Теодора! — закричал он, узнав медвежонка, который держал в лапах книгу «Секреты Железной дороги Крайнего Севера».

— Этого не может быть, — прошептал потрясённый медведь. — Откуда ты знаешь Теодора?

— Я встретился с ним в поезде, — признался Бартоломео и заметил, как растерялся дядя, от которого он скрыл эту тайну. — Почему не может быть?

Обелен, терзавшийся угрызениями совести, как любой, кто совершил ошибку и не может простить самого себя, поднялся, подошёл к окну и стал смотреть на звёзды.

— Потому что он убежал из дома!

— Да, я знаю, — проговорил Бартоломео, внезапно почувствовав себя виноватым.

— И потому что я жду его уже больше тридцати лет…

Обелен раскаивается

Обелен лежал на полу в своей мастерской и размышлял о том, во что он превратился. Он совершенно забросил свою работу, его шкура стала грязной и лохматой, а с заскорузлых лап облезала кожа — нет, такой медведь не имел права гордиться собой. Ему казалось, что лавина, унёсшая жизнь его супруги, поглотила и его самого, и он с тех пор так и скользит вниз по склонам гор Зимовья и никак не может остановиться. Все часы в его доме давно остановились, но время продолжало свой бег. Наступила весна, но её приход не обрадовал, а возмутил Обелена: как смеет природа оживать, когда зима убила самое дорогое, что было в его сердце, и тогда какое-то ужасное чувство поселилось в его сердце. Теодор не позволял себе сдаваться: каждое утро он раздвигал шторы, отпирал ставни и открывал окна, готовил завтрак, а потом убирал за собой тарелку. Но чудовище, в которое превратился его отец, не обращало на него никакого внимания.

В одно солнечное февральское утро Обелен всё-таки заставил себя встать и почувствовал, что на сердце у него стало немного полегче. Как бы ни старался он сохранить в себе ощущение горя, оно понемногу улетучивалось, и свет, поддерживаемый Теодором, изгнал чудовище, жившее внутри его сердца. Полный решимости начать новую жизнь, медведь решил сделать приятный сюрприз сынишке и встретить его после уроков у школы. Вспомнив свои старые привычки, Обелен умылся, привёл себя в порядок, убрал и подмёл мастерскую, перемыл всю скопившуюся в раковине посуду. Затем он надел клетчатую рубашку, повязал на шею самый красивый галстук-бабочку, потренировался улыбаться перед зеркалом и дал себе честное слово, что больше никогда не позволит себе раскисать. Соседи, которых Обелен встретил по дороге к школе, не скупились на выражения сочувствия и поддержки, и внимание жителей деревни уже не казалось ему таким назойливым и неприятным. На сорок второй день после гибели Шантереллы он наконец решился снова допустить в свою жизнь дружбу и все связанные с ней удовольствия.

— Простите, — сказала ему учительница, когда он подошёл к школе. — Теодор как раз сегодня попросил у меня разрешения уйти немного пораньше, чтобы поскорее вернуться домой. Вы, наверное, разминулись по дороге?

Обелен поспешил обратно, но, войдя в дом, увидел, что сын там не появлялся. Тогда он понял, что Теодор его обманывает, и чудовище, которое он не далее, как этим утром загнал в самый дальний уголок сердца, вернулось, готовое уничтожить всё на своём пути.

* * *

— Я так боялся потерять Теодора, что запер его в комнате и оставил там на много-много дней. Какой отец может так поступить со своим ребёнком? — тихо плакал Обелен.

— Вы просто хотели защитить его, — успокаивал его Арчибальд, протягивая свой носовой платок.

— А он из-за этого убежал, — продолжал убитый горем медведь. — Я никогда не забуду, как он бежал в лес, когда я в последний раз видел его. Глаза у него было полны ярости! С тех пор прошло тридцать лет, но я по-прежнему горю желанием отыскать моего сына. Вот почему я никогда не ухожу из дома — вдруг он вернётся. Иногда я снимаю этот наряд чудовища, иду на вокзал и сижу там на скамейке, смотрю на приезжающих зверей и надеюсь увидеть его. Я бы так хотел увидеть, каким он стал…

— Ничего не понимаю, — пробормотал Бартоломео. — Медвежонок, который прячется в купе среди забытых вещей, это же и есть ваш Теодор?

— Не сойти мне с этого места, я бы тоже хотел понять, в чём дело, — прозвучал чей-то голос у входной двери.

Несколько зверей в надвинутых на глаза шапках ввалились в хижину и принялись стряхивать друг с друга снег.

— О, ребятки, это вы! — радостно закричал Обелен.

— Но вы… вы же… — пролепетал Бартоломео. — Я вас узнал!

— Добрый день, — любезно ответил Крыс Александр, снимая шарф. — Ну, как ты себя чувствуешь после вчерашнего ужина, юный лисёнок?

— Энцо, залезь-ка мне на ухо на минуточку, пока я снимаю пальто. Эй! Осторожно, ты меня царапаешь! Давно ли ты отрастил такие длиннющие когти? — когда гостья сняла, наконец, свою толстую розовую пелерину с капюшоном, Арчибальд и Бартоломео узнали Медведицу Фарфорину, хозяйку кафе «На рельсах» в Сладкоежке. Стоявший за ней пёс с длинными висячими ушами старательно вытирал ботинки на коврике у входной двери.

— Но… Это же Бассет Балтазар! — воскликнул Арчибальд. — Как поживаете, милейший начальник вокзала в Зелёном Бору? И, самое главное, каким ветром вас занесло в Зимовье?

— Представьте себе, дорогой мой,