По следам Духа Зимы - Микаэль Брюн-Арно

ними. Под подошвами башмаков двух лисиц скрипел снег. Северный ветер уносил эту однообразную и грустную мелодию далеко за горы, чьи вершины терялись в тумане, куда-то далеко, где никто и никогда не сможет её услышать. Оказавшись в этом унылом месте, так далеко от своей семьи, Арчибальд и Бартоломео с тоской думали о лете.

— По-моему, здесь почти никто не живёт, — ответил лисёнок, стараясь перекричать ветер. — С чего бы часовщик поселился в такой пустынной деревушке? Надеюсь, что мама и папа сейчас в тепле. Какая ужасная метель!

— О, посмотри-ка, Бартоломео! В этой лавке горит свет! Может быть, мы сможем укрыться там, пока ветер не стихнет? А может быть, они знают, где живёт часовщик! Простите, сударыня, — извинился лис и согнулся, чтобы войти в лавку. — Не могли бы мы получить в вашем заведении чашку горячего шоколада? У нас есть, чем заплатить!

— Мы нее-е-е-е-е работаем! — проблеяла коза и резким движением задёрнула занавески.

— Пожалуйста! Может быть, вы хотя бы подскажете нам, где находится дом часовщика?

— Не-е-е-е-емного выше-е-е-е, у опушки ле-е-е-еса, но после-е-е-е-дние, кому я указала дорогу, так и не-е-е-е ве-е-е-ернулись! Их навее-е-е-е-ер-няка сожрал Дух Зимы, я в этом убе-е-е-е-жде-е-ена! Ле-е-ес — это его владе-е-е-е-ения! Советую вам вее-е-ернуться домой, хотя вы, коне-е-е-ечно, може-е-е-е-ете де-е-е-елать, что поже-е-елае-е-ете-е-е! — предупредила их хозяйка лавки и скрылась из глаз.

— М-да, негостеприимный народ, подтверждаю это, — проворчал возмущённый лис. — Ну, что же, думаю, что нам не остаётся ничего иного, кроме как идти вперёд, дорогой Бартоломео. Застегнись как следует, обмотай шею шарфом! Если вдруг тебе станет хоть немного труднее дышать, тут же скажи мне!

По мере того как они, борясь с порывами ветра, приближались к опушке леса, Арчибальд всё явственнее слышал голос сказочника, Горностая Саралина, вновь и вновь повторявшего, что впереди их ждёт нечто «ужасное, ужасное, действительно ужасное». Поглощённый этими мыслями, он не сразу заметил, что Бартоломео с его короткими лапками, в промокших ботинках, с развязавшимися шнурками и в запотевших очках с трудом поспевает за ним.

— Мне нехорошо, дядя Арчибальд. У меня голова кружится, — попытался предупредить его Бартоломео.

Но свирепые завывания ветра заглушили его слова.

Внезапно он потерял сознание и, без сомнения, упал бы в снег, если бы Арчибальд именно в этот момент не повернулся, чтобы спросить, не трудно ли ему идти, и не подхватил его на лапы. Пытаясь не поддаваться панике, владелец книжного магазина снял рюкзак со спины племянника, стащил с него промокшие башмаки, а потом подхватил его на руки и укрыл полами своей куртки.

— Отдохни, Бартоломео. Ты уже достаточно потрудился. Сейчас я найду нам какое-нибудь пристанище.

Лесные тропинки, идти по которым в хорошую погоду было легко и приятно, зимой становились совершенно непроходимыми. Арчибальд уже не понимал, сколько времени он шёл с Бартоломео на лапах — его карманные часы остановились, но внезапно метель прекратилась. Порывы ветра становились всё слабее, и вскоре на смену пурге пришла тихая погода, а на очистившемся небе замерцали далёкие звёзды. При их свете лис добрался до каменистой дорожки, по которой, если глаза его не обманывали, ему вовсе не следовало бы идти. «Шишки-кочерыжки, так это, значит, правда, — подумал он, шагая по каким-то костям, поблёскивавшим при свете луны. — Настоящее кладбище. А это значит, что я приближаюсь к жилищу этого самого ужасного, ужасного, ужасного…»

— Кто осмелился прийти сюда? — послышался устрашающий рык. — Ты что, совсем ничего не боишься, презренный путник, тебя не пугают останки тех, кто приходил сюда до тебя?

— О! Я так раскаиваюсь, Дух Зимы! — воскликнул Арчибальд, чуть не споткнувшись о некий предмет, весьма напоминавший скелет оленя. — Взываю к вашему милосердию. Прошу, э-э-э… не ешьте нас, пожалуйста!

— Ну, а если я голоден? Далеко не каждый вечер мне выпадает возможность поужинать лисой.

Из хижины с закрытыми ставнями показалось огромное существо, на голове которого красовались колоссальные рога. Кто это мог быть — огромный олень, сошедший с ума лось, взбесившийся слон? Как бы то ни было, страшный зверь шёл вперёд на задних лапах, а передние лапы с выпущенными страшными когтями раскачивались в такт его шагам и рычанию.

— Сжальтесь, ни причиняйте нам зла! — умолял внезапно расхрабрившийся продавец книг, не отводя глаз от приближающегося чудовища. — Или съешьте только меня! Да, меня! И, ради всего святого, позвольте моему племяннику согреться у вашего очага. Мой маленький Бартоломео так слаб, а что до меня, то я столько ел в этом поезде, что, уверяю вас, меня одного вам хватит и на завтра, и на послезавтра, и на послепослезавтра, и…

— Заносите его в дом, быстрее!

Голос чудовища вдруг сделался не таким страшным, а когда он распахнул дверь своего жилища, пламя свечей, освещавших большую комнату, окончательно развеяло все опасения. Оказалось, что под ногами валялись вовсе не кости, а какие-то конструкции из досок, железа и кусков брезента. Казалось, их специально разложили таким образом, чтобы пугать прохожих. А бревенчатые стены хижины и разбросанные игрушечные звери были перемазаны вовсе не кровью, а ягодным вареньем. Как подсказывало проголодавшемуся лису его чуткое обоняние, речь шла о красной смородине.

— Если не поторопитесь, я оставлю вас на улице!

— Простите меня, господин Дух! — пролепетал Арчибальд, прижимая к груди уснувшего племянника, и последовал в хижину вслед за «чудовищем».

Когда хозяин хижины снял своё огромное пальто и шляпу, увенчанную рогами какого-то представителя оленьего рода, Арчибальд с удивлением понял, что «Дух Зимы» не имел ничего общего с тем ужасным созданием, которое ему описали. Это был просто медведь, чья шкура уже начинала седеть. Закрыв дверь, хозяин поспешил подвесить жестяной чайник на крюк внутри камина.

— Чай будет готов через несколько минут, — сообщил он, — а пока уложите малыша поближе к огню и развесьте одежду, чтобы подсушить её. Я поднимусь на второй этаж и принесу одеяла и что-нибудь, во что вы сможете переодеться.

— Бесконечно благодарен вам, господин… Медведь? Я так вам признателен. Меня зовут Лис Арчибальд, а это мой племянник Бартоломео. А вы…

— Когда обсохнете и поедите, вам надо будет уйти. Вы же не хотите пропустить вечерний поезд?

Ступеньки деревянной лестницы затрещали под тяжёлыми лапами медведя. На всех стенах были развешаны часы — от совсем маленьких до огромных. Однако в доме не слышался звук, характерный для часовой мастерской — только из одного шкафа, по всей вероятности, запертого на ключ, доносилось приглушённое тиканье.

— Вот, держите, — сказал медведь, спускаясь и протягивая Арчибальду сложенную одежду, — переодевайтесь, а я схожу в погреб за хлебом. Рубашка вам будет