Таинственные дневники Лиса Корнелия - Микаэль Брюн-Арно
— Прежде всего я понимаю, что ты выбрал Лиса, а не Волка! Тебе должно быть стыдно! — рявкнул Селестен, швыряя фартук на пол. — Как ты можешь передать магазин потомкам того, кто виновен в смерти твоей любимой сестры?
— Корнелий не был виноват в этом, Селестен, всё это — моя вина… Шестьдесят лет назад, в день помолвки, мы с Корнелием признались в своих чувствах к ней, а Арабелла всё услышала. Не помня себя от горя, она побежала к реке, споткнулась, остальное ты знаешь… Мы все трое любили друг друга и попытались сделать всё, чтобы остаться вместе, — признался волк, подходя к своему внуку. — Я думаю, что в последние дни ты и сам об этом размышлял. Из разговоров с местными жителями я узнал, что к тебе перестали приходить покупатели. Ты должен понять, что нельзя стать подлинным хозяином того, что ты захватил силой. Мы выучили это на примере собственных ошибок, — с горечью воскликнул Амбруаз, бросив взгляд на сундучок, в котором лежали вещи Арабеллы. — Никогда не поздно начать собственное дело, открыть книжный магазин в том месте, где ты сам захочешь. Если хочешь, я помогу тебе. Конечно, моим старым костям придётся несладко, но я готов попробовать. Что ты на это скажешь? Не думаю, что ты захлопнешь дверь перед дедушкой, который носил тебя на руках.
— Все эти годы я ненавидел Лис! А теперь ты говоришь мне, что это была не их, а твоя ошибка?! — ответил потрясённый Селестен и направился к двери. — Столько лет пропали зря!..
Не дав никому возможности задержать себя, волк бросился на улицу. Арчибальд, не сводивший глаз с торгового зала, не мог опомниться: ведь ему вернули его любимый Книжный магазин, так жестоко вырванный из его лап. Если бы не стоявшие вокруг звери, он бы обнюхал все стеллажи, наслаждаясь запахом воска и пыли, просто чтобы как следует вспомнить его. Как он был счастлив вновь оказаться в том месте, где он пережил самые счастливые минуты! Этот сильнейший приступ ностальгии вызвал у него в памяти всю жизнь: вот зимним вечером он читает книгу, а рядом с ним при свете светлячков, бьющихся в банке, дедушка с иглой в руке переплетает книги, вот он завтракает и пьёт чай с Фердинандом и Руссо, вот он старается помочь советами своим покупателям. Он вспомнил даже бесконечные разговоры с тупоголовой Черепахой Финеасом!
— Жерве, Арчибальд, примите мои искренние извинения за это ужасное недоразумение. Я уверен, что мне удастся убедить Селестена, и, когда он успокоится, он сделает правильный выбор. А пока что позвольте мне спросить… Мне очень неприятно задавать вопрос вот так, напрямую, но… Корнелий… он ещё жив?
— Он ещё с нами, — ответил Жерве, кладя лапу на плечо старого волка. — Однако порой он уже не совсем… Понимаете, много лет назад он перенёс мозговую бурю. Чувствуя приближение болезни, он поспешил спрятать свои записки. Ох, уж этот папа! Пойдёмте, Амбруаз, мы отведём вас к нам домой.
Глядя, как отец берёт за лапу Амбруаза, чтобы помочь ему идти, Арчибальд подумал, что горести прошлого порой отдаются эхом в настоящем. Страдания, перенесённые Амбруазом, позволили ему понять, что, если ты прячешь правду от тех, кого любишь, из страха ранить их, это может причинить больше вреда, чем чистосердечное признание. Такой урок не забывается.
Вступив на дорожку, ведущую к домику под глициниями, они услышали крик лисицы:
— Скорее, поторопитесь!
— Мама? Что случилось? — спросил Жерве, увидев бегущую им навстречу перепуганную Сильвестину.
— Беда с Корнелием, — разрыдалась она, хватая сына за лапу. — Ему становится хуже…
* * *
— Корнелий, хочешь ещё кусочек торта с орешками в карамели?
— Послушай, Теодора, он ещё первый кусок не доел…
В хижине, примостившейся под склонившимися деревьями, где с потолка свисали бутыли из разноцветного стекла, семья Корнелия заканчивала завтрак. Порции торта быстро уменьшались, и, если бы Теодора не запретила Ферреолу и Корнелию утыкаться носом в тарелки, они уже давно стали бы вылизывать их, чтобы не упустить ни единого кусочка орешка, ни единой крошки сахара. Лисёнок взял отца за лапу и улыбнулся.
— Папа, поучишь меня сегодня пользоваться телескопом?
— Хм-м-м, не знаю, Корнелий. Почему именно сегодня? Сегодня какой-то особенный день?
— Ты же отлично знаешь, что сегодня у меня день рождения! — Корнелий сделал вид, что очень рассердился.
— Что, правда? А я не вспомнил… — солгал Ферреол, потирая морду. — Какая жалость, по-моему, я оставил телескоп на нашем наблюдательном пункте в лесу…
— Но ты же обещал, что дашь мне посмотреть!
— Хватит дразнить его, Ферреол, — вмешалась Теодора, обнимая сына. — Прежде чем пускать слёзы, солнышко моё, повернись и посмотри внимательно. Видишь, что папа установил на террасе ещё до завтрака.
— Телескоп! — воскликнул лисёнок, заметив блестящую трубу. — Можно, я загляну в него? Я помыл лапки, — сказал он, украдкой вытирая лапы о штанишки.
— Давай, — с ласковой улыбкой ответил Ферреол. — Рано или поздно ты должен научиться пользоваться им. Вот, смотри, надо сделать вот так, а потом повернуть вот это колёсико. Надо всё настроить и… Видишь что-нибудь…?
— Нет… ой, подожди, да… Какой-то яркий свет… Ой!
В зелёный дуб в сотне метров от хижины с оглушительным треском ударила молния. Ослеплённый Корнелий выпустил из лап телескоп и упал на пол. С трудом поднявшись, не в силах прийти в себя, он машинально повернулся и бросился в раскрытые объятия матери. Однако, когда он открыл глаза, в хижине больше никого не было, а свет погас. На том месте, где только что находились его родители, теперь стояли цветущие вишни, и ветер срывал с них лепестки.
— Папа, мама? Где вы? Не оставляйте меня одного! Вернитесь!
Ему никто не ответил. На улице всё сильнее завывал и свирепствовал ветер. Под его порывами трещала и рушилась крыша, разлетались по сторонам вырванные с корнем кусты живой изгороди, ломались ветки деревьев. Внезапно начался сильный дождь, и его потоки, проникая во все щёлочки, заливали хижину, которая раньше прекрасно выдерживала любую непогоду. Лисёнок не мог остановить воду, она водопадом обрушивалась на постели, пропитывала подушки, заливала простыни и уже подбиралась к сложенным на полу стопкам книг.
— Ураган! Половник! Неужели мне никто не поможет? — кричал лисёнок.
— Я здесь, юный боец, — ответил почтовый голубь Ураган, прилаживая на клюве лётные очки
