Системный Барон #2 - Вячеслав Белогорский

Ворота не открылись. Но в бойницах по обе стороны арки появились ещё два лица. Они молча смотрели на меня. Ни выстрела, ни окрика. Высокий уровень дисциплины.

Остановился в двадцати шагах от ворот.

— Меня зовут Дмитрий! — крикнул я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и неагрессивно. — Ищу людей барона Соловьёва!

Ответа не последовало. Воины в бойницах переглянулись. Один из них скрылся.

Пять минут я стоял в тишине, слыша лишь свист ветра, гулявшего в ущелье.

Потом раздался скрежет железа и тяжёлый стук засова. Массивная калитка в левом полотне ворот отворилась.

Из проёма вышел мужчина лет пятидесяти. Он был одет в простую добротную одежду из грубого сукна и кожи — удобную для работы и движения. В руках мужчина держал алебарду с широким лезвием — идеальное оружие для защиты узкого пространства. За ним, оставаясь в проёме калитки, выстроились ещё шестеро. Все были вооружены, но смотрели на меня без явной вражды.

Незнакомец с алебардой сделал несколько шагов вперёд и остановился. Явно заметил кого-то позади меня. Оглянулся: из укрытия вышли Саня и Степан, но они все ещё оставались на почтительном расстоянии.

— Назовись ещё раз, — попросил он.

— Дмитрий Григорьевич Соловьёв, — повторил я. — Сын барона Григория.

Серые глаза изучали меня, не мигая. Ни тени эмоций на каменном лице.

— Соловьёвы тут бывали… — наконец произнёс он. — Портал закрыт уже полгода. Ждали, что кто-то объявится. Но сначала был один прорыв, потом другой… Волна тварей пошла. Вот и перебрались сюда, незачем силы распылять. К тому же, тут спокойнее.

Он говорил фактами, без намёка на признание или отрицание моих прав.

— Я вновь открыл портал в форпосте, — сказал в ответ.

Теперь в его взгляде промелькнула искра интереса.

— Слова — ветер. Доказать можешь?

— Доказать что?

— Что ты Соловьёв.

— Спроси, что угодно.

— Не буду спрашивать, испытаю, — мужчина кивнул с вызовом. — Согласен?

Я согласился, чего бояться. Если они сейчас не убили, значит, настроены дружелюбно. К тому же, я знал, что друзья подстрахуют. Степан — замедляющей сферой, виконт — ментальной магией, а ещё был Гай.

— Меня Гордей звать, я здесь староста. Подожди.

Он повернулся к людям у ворот и подал какой-то сигнал. Один из них сразу кивнул и скрылся.

Мы стояли в молчании. Гордей не проявлял ни враждебности, ни гостеприимства. Он просто ждал.

Гаю, похоже, надоело, что что-то происходит вдалеке от него, и пёс подошёл ко мне. Стража у ворот мгновенно покрепче схватилась за копья. Гордей сделал резкий запрещающий жест, не сводя с меня глаз. Гай же с любопытством смотрел янтарными глазами на мужчину передо мной.

Вскоре вернулся посланный старостой человек. Он нёс что-то длинное, завёрнутое в ткань. Подойдя к Гордею, мужчина снял покрывало.

Это был посох. Высотой почти с человеческий рост, из тёмного, отполированного временем дерева. На верхушку насажен массивный наконечник из чёрного металла в форме головы зверя. Существо с вытянутой мордой, ощерённой пастью и острыми ушами. Болотный вывертень. Точная, пусть и стилизованная, копия Гая.

— Смотри, — невольно вырвалось у меня, — на посохе… ты.

Гай поднял голову, насторожил уши, упёрся боком в мою ногу. Я опустил руку, почесал его за ухом. Пёс издал довольное урчание. Всё это Гордей наблюдал молча, но в глубине его глаз что-то шевельнулось.

Староста взял посох, и его хватка изменилась: стала ритуальной, торжественной. Мужчина поднял посох перед собой, держа горизонтально на вытянутых руках.

— Кровь признаётся в тишине, — произнёс он нараспев, и голос приобрёл металлический оттенок, усиленный акустикой ущелья. — Камни помнят. Кости знают.

Он резко опустил нижний конец посоха на землю. Раздался глухой, чистый звук, похожий на удар колокола. И затем мужчина протянул посох ко мне, держа его так, что наконечник с головой вывертня оказался прямо передо мной.

Я не понимал, что нужно делать. Но интерфейс среагировал мгновенно. Он выделил на металлической морде небольшое углубление, еле заметное на тёмном металле, и подсветил его мягким голубым контуром. Форма углубления идеально совпадала с оттиском фамильной печатки, что я носил на пальце.

Не раздумывая, приложил печатку к углублению.

Два удара сердца ничего не происходило.

Но когда все точки соприкосновения соединились, полилось ровное, тёплое, изумрудно-зелёное свечение. Оно заполнило гравировку на металле, потом побежало по дереву посоха, заливая мельчайшие трещинки и прожилки. На миг глазницы изваяния наполнились светом.

Я убрал печатку, и свет внезапно погас.

Гордей посмотрел на посох, потом на меня. Его лицо дрогнуло. Углы губ задрожали. Он глубоко вдохнул и с силой, от которой дрогнула земля, ударил посохом о камень под ногами. Звон был уже иным, победным.

— ЗНАК ГОРИТ! — его рёв, мощный и ликующий, покатился по ущелью, отражаясь от скал. — Жив наш барон! Дмитрий Григорьевич Соловьёв с нами!

И тут ледяная сдержанность стражи рассыпалась. Люди у ворот выпрямились, лица озарились улыбками, кто-то радостно загудел. С низким звуком начали открываться ворота.

Мы вошли внутрь и замерли от увиденного.

Ущелье за воротами расширялось, образуя овальную долину длиной, наверное, в десяток километров. А недалеко от ворот раскинулся небольшой, хорошо спланированный город. Крепкие дома с покатыми крышами были сложены из серого камня. От главной, мощёной булыжником улицы, расходились аккуратные переулки.

Я видел кузницу, оттуда доносился ритмичный звон молота.

Видел большую водяную мельницу на быстрой чистой речке, что с шумом вырывалась из расщелины в скале и пересекала долину.

Видел мастерские, амбары, загоны для скота.

Видел ухоженные огороды и даже небольшие сады. Всё было продумано, крепко, самодостаточно.

— Мать честная, — прошептал виконт. — Твой отец был не бароном. Он был гением стратегии.

Степан молчал, но его острый взгляд сканировал оборону: расположение домов, высоту скал, единственный вход. Старик довольно кивал увиденному.

А я чувствовал странную смесь восторга и давящей ответственности.

Это… всё это теперь моё?

Жители начали выходить на улицы, смотреть на нас. Это не были запуганные и забитые крепостные. Это были уверенные в себе здоровые люди, что хорошо читалось по осанке. Даже дети не жались к юбкам матерей, а смотрели на нас с открытым любопытством. В их взглядах не было страха, лишь ожидание и интерес.

Гордей обернулся к нам, и на его лице впервые появилось подобие улыбки.

— Барин, добро пожаловать