Когда-то тому назад... Сказки английских писателей - Джон Рескин

Вернись!» Она подошла так близко, как только смела, но не могла дотронуться до Холодного Железа. Мальчик мог бы снять кольцо. Да, мог бы. Мы стояли и ждали, сделает ли он это, но он решительно поднял руку и защелкнул замок.

«Разве я мог поступить иначе?» — сказал он.

«Нет, наверно, нет, — ответил я. — Скоро утро, и если вы трое хотите попрощаться, то прощайтесь сейчас, потому что с восходом солнца вы должны будете подчиниться Холодному Железу, которое вас разлучит».

Мальчик, сэр Гюон и леди Эсклермонд сидели, прижавшись друг к другу, по их щекам текли слезы, и до самого рассвета они говорили друг другу последние слова прощания.

Да, такого славного мальчика на свете еще не было.

— И что с ним стало? — спросила Юна.

— Едва забрезжил рассвет, он сам и его судьба подчинились Холодному Железу. Мальчик отправился жить и трудиться к людям. Однажды он встретил девушку, родственную душу, и они поженились, и у них появилось многочисленное потомство, целый выводок, как иногда говорят. Может быть, в этом году вы еще встретите кого-нибудь из его потомков.

— Хорошо бы! — сказала Юна. — Но что, же делала бедная леди?

— А что вообще можно было сделать, когда сам ас Тор выбрал мальчику такую судьбу? Сэр Гюон и леди Эсклермонд утешали себя лишь тем, что они хорошо обучили мальчика, как помогать людям и влиять на них. А он действительно был славным мальчуганом. Кстати, не пора ли вам уже идти завтракать? Пойдемте, я вас немного провожу.

Вскоре Дан, Юна и Пак дошли до места, где стоял высохший папоротник. Тут Дан тихонько толкнул Юну локтем, и она тотчас же остановилась и проворно надела одну сандалию.

— А теперь, — сказала она, с трудом балансируя на одной ноге, — что ты будешь делать, если мы дальше не пойдем? Листьев Дуба, Ясеня и Терновника тут тебе не сорвать, и, кроме того, я стою на Холодном Железе!

Дан тем временем тоже надел вторую сандалию, схватив сестру за руку, чтобы не упасть.

— Что-что? — удивился Пак. — Вот она, людская неблагодарность! — Он обошел их вокруг, трясясь от удовольствия. — Неужели вы думаете, что, кроме горстки мертвых листьев, у меня нет другой волшебной силы?

Вот что получается, если избавить вас от страха и сомнения! Ну, я вам покажу!

* * *

Минуту спустя дети уже были у старика Хобдена и принялись за его немудреный завтрак — холодного фазана. Они наперебой рассказывали, как в папоротнике чуть не наступили на осиное гнездо, и просили старика выкурить ос.

— Осиным гнездам быть еще рано, и я не пойду туда копаться ни за какие деньги, — отвечал старик спокойно. — Мисс Юна, у тебя в ноге застряла колючка. Садись-ка и надевай вторую сандалию. Ты уже большая, чтобы бегать босиком даже не позавтракав. Подкрепляйся-ка фазаненком.

Нож и меловые холмы

С востока на запад

Южный Уильд, Меловые Холмы,

С востока на запад их знаем мы.

Бичи Хед и Уиндон Хилл —

Их навсегда господь сотворил.

Вершина Кэберн и Хэрри Гора

Будут завтра, были вчера.

Маяк и в Чанктонбери гряда

Жизни на Земле наблюдали всегда.

А то, что бессонный маяк пропустил,

Все это видел Трули Хилл.

Хайден и Бигнер — знали они

Коронации в Англии славные дни.

И Трейфорд, и Линч знакомы с ней

Еще до Потопа суровых дней.

В Хемшпире будет наш путь завершен,

Здесь плещется море с начала времен.

В Уильде — край хлеба, в Холмах — край овец.

Кто родился в Сассексе, тот молодец!

Дети на целый месяц отправились к морю, в район Даунс[17], и поселились там в деревне, стоящей на голых, открытых ветрам Меловых Холмах[18], в добрых тридцати милях от дома. Они подружились со старым пастухом по имени мистер Дадни, который знал их отца еще когда, когда тот был маленьким. Он говорил не так, как говорят люди в их родном Сассексе, по-другому называл разные орудия крестьянского труда, но зато понимал настроение детей и позволял им повсюду с ним ходить. Жил он в крошечном домике примерно в полумиле от деревни. Его жена варила чабрецовый мед и нянчила у камина больных ягнят, a у порога лежала овчарка Старый Джим (его сын сейчас помогал мистеру Дадни пасти овец). Приходя в гости к мистеру Дадни, дети всегда приносили Старому Джиму говяжьих костей — бараньи овчарке ни в коем случае давать нельзя, — а если оказывалось, что хозяин где-то пасет овец, то его жена просила Старого Джима проводить гостей, что тот и делал.

И вот однажды августовским днем, когда улица, политая из привезенной на тележке цистерны, пахла совсем по-городскому, дети, как всегда, отправились искать своего пастуха и, как всегда, Старый Джим выполз из-за порога и взял их под свою опеку. Солнце стояло очень жаркое, сухая трава скользила под ногами, а расстояния казались огромными.

— Совсем как на море, — сказала Юна, когда Старый Джим заковылял в тень каменного сарая, одиноко стоявшего на голом склоне. — Видишь что-то вдали, идешь туда, и кругом ничего больше нет.

Дан сбросил ботинки.

— Когда приедем домой, я целый день просижу в лесу, — заявил он.

«Вуфф-ф», — проворчал Старый Джим и повернул назад. Он хотел сказать, что пора дать ему полагавшуюся кость.

— Еще рано, — возразил Дан. — Где мистер Дадни? Где хозяин?

Джим удивленно посмотрел на детей, всем своим видом показывая, что не знать этого могут только сумасшедшие, и снова попросил кость.

— Не давай ему! — крикнула Юна. — Я не хочу оставаться одна в этой пустыне.

— Ищи, дружок, ищи, — попросил Дан, потому что местность вокруг казалась голой, словно ладошка.

Старый Джим вздохнул и потрусил вперед. Вскоре вдали, на фоне неба, они заметили маленькое пятнышко-шляпу мистера Дадни.

— Хорошо! Молодец! — сказал Дан. Старый Джим повернулся, осторожно взял кость стертыми зубами и побежал обратно к тень старого сарая — совсем как волк. Дети же пошли дальше. Над ними, зависнув, отчаянно кричали две пустельги. Чайка, лениво размахивая крыльями, медленно летела вдоль гребня белых скал. От жары очертания холмов Даунса и маячившая впереди