Агнес - Хавьер Пенья
А потом ты входишь в ванную и видишь эту картину. Слишком длинное тело в стишком короткой ванне. Неподвижное. Мертвое. Перебор эмоций за одну ночь. Кровь, по словам Форета, побежала по его жилам быстрее, чем когда-либо, того и гляди доберется до Москвы раньше него.
Смерть в последнее время так и ходит возле него кругами, но тело Ургуланилы — первое мертвое тело, представшее глазам человека, которому предстоит стать Луисом Форетом. Первый покойник. Покойница, размеры которой только добавляют патетики этому зрелищу. Хотя поза, в которой она застыла в ванне, не очень-то отличает ее от мухи с лапками кверху. Крови нигде нет. Он прощупывает ей левую грудь, надеясь обнаружить там сердце. Он и представить даже не мог, что у Ургуланилы такая объемная грудь. Возможно, она и не столь велика, когда есть сексуальный мотив, но когда ты стремишься почувствовать биение сердца, молочная железа уподобляется яичному лотку в студии звукозаписи — заглушает все звуки. Или же все дело в том, что концерт окончен.
Он вцепляется в руку, погруженную во все еще теплую воду: пульса не находит, но, по его словам, в таких делах он полный ноль, даже градусник поставить не в состоянии. Он окликает ее. Пытается назвать по имени. Он назвал ее Ургуланнлой. Говорит: проснись, Ургуланила. Проснись, чтоб тебя. А сам д умает, что последнее, чего сейчас не хватает, так это обидеть ее придуманным им прозвищем. И думает о том, что вышло бы даже забавно, если бы она сейчас сложилась пополам и злобно бросила ему в лицо: какого хрена ты меня так назвал?
Ургуланила, ты и понятия не имеешь, что сделала для меня с этой своей книгой. Ты не можешь сейчас умереть. Не сейчас.
Карие глазки-булавки Ургуланилы пялятся в кафельную плитку с керамическим крючком для полотенец. Он просит ее подождать, не умирать, пока она не прибудет в Либурн. Убеждает ее в том, что умирать в чужом гостиничном номере — дурной тон. Тем более если ни хрена не знаешь хозяина этого номера. Он дает ей пару пощечин. Потом еще одну. Хлещет со злобой. Даже с яростью. С удовольствием. Отвешивает пару таких оплеух, что мертвого поднимут. Только она не реагирует.
Придется обратиться за помощью. Теперь уже точно.
Он кидается на улицу, однако дождь разошелся не на шутку и льет как из ведра. Не успел он добежать до калитки, только садик пересек, но промок так, что с головы капало. В гостинице никого нет, это он и так знает. Хозяйка здесь не живет. Она где-то далеко, вместе со своим мотоциклом. Чтобы поговорить с ней, нужно предварительно договориться, записаться на прием, как к дантисту.
Теперь он на площади у входа в старый город, за которым движение транспорта уже ограничено, там, где выгружаются из автобусов туристы, приезжающие на денек из Бордо. Булочная на площади, та, что зимой работает дольше остальных во всем Сент-Эмильоне, хранит в полумраке забытые багеты и зачерствевшие круассаны. Восемь часов вечера. Ну и кому только может прийти в голову умереть в такое время и в столь отвратительную погоду!
Он обегает мощеные улочки — ни единого огонька в домах. Чертов городишко! В этой жалкой дыре можно преспокойно протащить в восемь вечера по улице труп, и никто ничего не заметит.
Погоди-ка, погоди. Ну-ка повтори, что сейчас сказал.
Чертов городишко!
Нет, не это, другое.
В этой жалкой дыре можно протащить…
Нет, нет, нет. Ты этого не сделаешь. Даже не думай!
Хотя…
Хотя попробуй-ка объяснить, что делает незнакомка, обнаженная и мертвая — последнее является немаловажной подробностью, — лежа в ванне твоего гостиничного номера.
Нет, попробуй-ка лучше объяснить, что делаешь в этой гостинице ты.
Представь, что будешь отвечать на вопросы полиции.
Итак, вы живете в Сент-Эмильоне один. Точно так, офицер. И целью вашего визита является туризм. Не совсем так, офицер. Ах вот как? И какова ваша цель? Я остановился здесь по пути в Москву, офицер. По пути в Москву? Да, я ушел из дома пять месяцев назад и теперь бегу в Москву, офицер. А, понятно! А это может кто-нибудь подтвердить? Не совсем, офицер, поскольку я ушел из дома, не поставив об этом в известность членов своей семьи. А девушка, которая умерла в вашем номере, была вашей подружкой? Нет, офицер, я буквально только что с ней познакомился. A-а, понятно! Случайная сексуальная связь, не беспокойтесь, здесь, во Франции, мы с пониманием относимся к такого рода историям. Тоже нет, офицер, мы не занимались сексом, она просто-напросто воспользовалась моей ванной, потому что от нее не очень хорошо пахло, особенно от ног. A-а, так у нее пахли ноги, понятно! Так, значит, это она прибыла в Сент-Эмильон в туристических целях… Нет, офицер, она пришла пешком из Лондона. Из Лондона? Да, офицер. И ваши пути пересеклись. Именно так, офицер. И вы пригласили ее в свой номер, чтобы она приняла ванну. Вижу, что вы начинаете понимать, офицер. Но если она мылась не под душем, то как же она упала? Этого я не знаю, офицер, думаю, это произошло, когда она забиралась в ванну, сам я в это время отвлекся, был погружен в книгу, которую, как оказалось, сам и написал, и ее опубликовали, и за пять месяцев вышло уже десять тиражей, к тому же на английском, понимаете, что это означает? Но я этого не знал, книгу показала мне она, офицер. Так, так, так, давайте-ка соберем вместе, что мы имеем: вы утверждаете, что вы — известный писатель, который бежит в Москву, хотя никто об этом не знает, и случайно встретили женщину гигантского роста, которая, в свою очередь, идет пешком из Лондона к себе домой в Испанию, и вот, несмотря на то, что вы совсем не знакомы, вы приглашаете ее в свой номер принять ванну, потому что у нее пахнут ноги, и именно она доводит до вашего сведения, что вы известный писатель, потому что до тех пор вы абсолютно ничего об этом не знали, так вот, именно она показывает вам книгу, которую вы сами написали, но никогда раньше не видели, а затем, несмотря на то что она принимала ванну, а не душ, она падает и умирает у
