Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко
Задумка Иосифа Виссарионовича очевидна. Со временем «квартет» пополнит ряды членов Политбюро и кто-то из них станет младшим партнером лидера партии. Тот, кто не за страх, а за совесть поможет ему перестроить созданную в ней Лениным систему руководства. Коллективную упразднить. Единоличную учредить. И мы догадываемся, кого Сталин прочил в напарники. Да, Кирова.
Но это в будущем. А летом 1926 года «дело Лашевича» круто повлияло и на политическую судьбу Троцкого. Сталин отстоял своего спарринг-партнера. На время, и очень короткое. Было ясно, что «коммунары» в Политбюро не успокоятся, пока не избавятся от того, кто мешает плодотворно коллективно работать. И если они поймут, что очередной «поворот на Льва» у Сталина не тактический прием, а что-то более серьезное, стратегическое, генсека ожидает незавидная доля, постигшая Каменева в январе 1925‐го. Возникнет новый правящий дуэт – Бухарина с Молотовым или Рыковым, за которым пойдет большинство. И Троцкий либо вновь замолчит, либо его выкинут из Политбюро, а «троцкиста» Сталина просто прекратят слушать.
Что ж, раз лидеру оппозиции более нельзя «вносить разложение» в деятельность Политбюро и ЦК кулуарно, на правах члена обеих коллегий, остается один выход: «разлагать» партию публично. Оппонируя открыто, посредством митингов, демонстраций, забастовок, все-таки создать то нужное Сталину давление на членов Политбюро, которое вынудит их, как и прежде, отвлекаться на борьбу с «осточертевшей дискуссией», во всем прочем беспрекословно поддерживая своего лидера, лидера большинства ЦК.
И не чудо ли? Троцкий и здесь подыграл Сталину. Рискнул уйти в «народ» и делать все, чтобы генеральный секретарь постепенно превратился во второго Ленина, в вождя с непререкаемым авторитетом. Согласитесь, вопрос о существовании координации между ними вполне уместен. Похоже, оба хорошо понимали друг друга и взаимодействовали уверенно, а главное, слаженно. И вот этому тандему сторонники подлинной коллегиальности в Политбюро и ЦК противопоставить не смогли ничего. Ведь Сталин принес требуемую ими жертву на следующем объединенном пленуме – 23 октября 1926 года. И символично, кто внес проект постановления – «т. Киров от имени членов ЦК – ленинградцев». Параграф третий резолюции гласил: «Ввиду руководящей фракционной деятельности т.т. Троцкого и Каменева, за период после июльского пленума ЦК и ЦКК, пленум ЦК и ЦКК постановляет освободить т. Троцкого от обязанностей члена Политбюро ЦК, а тов. Каменева от обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК». Итог голосования: за 182, против 6, воздержалось 5 членов ЦК и ЦКК[280].
6. В секретариате ЛК
«Под пулеметами Колчака и Деникина… партия могла дискутировать с полной свободой обсуждения… А теперь, на шестой год НЭПа, малейший намек на нестандартизированную постановку любого вопроса влечет за собой с молниеносной быстротой роковые оргвыводы… Отсутствие коллективного руководства (правит партией Сталин…)… обостряет до крайности все наше внутрипартийное положение…»
Это строки из письма Г.И. Сафарова, некогда главного редактора «Ленинградской правды», членам Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 июня 1926 года. Автор очень емко и точно обрисовал главную проблему и выразил полное непонимание причин возникновения «опасного» «сталинского режима», ибо винил во всех бедах не наличие, а «отсутствие коллективного руководства». Правда, большинство «ленинской гвардии» считало наоборот: коллегиальность «отсутствует» из-за действий оппозиции, а не Сталина. О том, что «гвоздь» (любимое словечко ораторов тех лет, особенно Зиновьева) кризиса и есть само коллективное руководство, ни одним, ни другим даже в голову не приходило. Они нисколько не сомневались, что порок кроется не в системе, а в конкретных людях – Троцком, Зиновьеве, Каменеве, Бухарине, Сталине, Кирове…
В том же письме Сафаров упрекнул ЦК в том, что «при самой развернутой демократии в Ленинграде не нашлось собственных руководителей из местных рабочих, из местных партийцев», что Москва предпочла «импортировать в Ленинград целую серию «вождей» – Антипова, провалившегося на Урале, Кирова, Угарова и т. д.»[281]. Георгий Иванович в пылу полемики сгустил краски. Во-первых, «и т. д.» не было. «Варягов» приехало всего трое: Угаров из Москвы, Антипов из Свердловска, Киров – из Баку. Во-вторых, «местные партийцы» в новом руководстве Ленинграда составили добрую половину. Более того, как вскоре выяснилось, для нормального управления городом требовалось не трое и не «половина», а ровно двое – один «варяг» и один «местный партиец».
Впрочем, центр власти все же сместился: из президиумов Ленсовета и губисполкома в секретариат губкома ВКП(б) на том же третьем этаже Смольного. И теперь советский орган штамповал решения органа партийного, а не наоборот, как раньше. Пленум губисполкома 24 марта 1926 года избрал своим новым председателем Н.П. Комарова, продублировав вердикты пленума губкома от 22 февраля, бюро губкома от 18 февраля и секретариата губкома от 16 февраля. Аналогично переизбрали и председателя Ленсовета на пленарном заседании 26 марта во дворце Урицкого. Секретариат 1 марта наметил Н.П. Комарова, бюро губкома посредством опроса санкционировало кандидатуру на другой день. Пленум по этому поводу не созывался. Между прочим, секретариат ещё 16 февраля признал «необходимым расширить президиум Ленинградского Совета» и поручил «т.т. Кирову и Комарову составить список к следующему заседанию Секретариата ЛК»[282].
Названные товарищи и есть тот дуэт, о котором говорилось выше. Киров – от ЦК ВКП(б), Комаров – местный кадр. Николай Павлович – старый питерец, хотя родом из Тверской губернии. Подобно многим крестьянам пришел на заработки в столицу, где выучился на фрезеровщика. Работал на многих заводах, в том числе на Путиловском, эсер, затем социал-демократ. Настоящая фамилия Собинов, Федор Евгеньевич. Комаров Н.П. – паспортные данные, которыми разжился в подполье в период мировой войны. В Гражданскую воевал на фронтах, возглавлял особый отдел, потом всю Петроградскую ЧК. С весны 1921 года – секретарь Петроградского губисполкома. Соратник Зиновьева, правда, всегда с особым мнением, подчас неприятным «выдающемуся вождю». Тем не менее оба долгие годы как-то ладили друг с другом.
В декабре 1925 года Комаров одним из немногих из ленинградской верхушки выступил против ссоры с ЦК. Неудивительно, что он и стал напарником Кирова в новом руководящем раскладе. А расклад оказался не из лучших. Причина все та же. Коллективное руководство пяти секретарей обернулось столкновением амбиций. Причем в каждой из двух «фракций». Среди «цекистов» конкуренция возникла между Кировым и Антиповым. Угаров благоразумно держался в тени, довольствуясь шефством над питерскими профсоюзами. Параллельно разворачивалось «соревнование» между двумя «ленинградцами» – Комаровым и Шверником, секретарем ЛК с 3 ноября 1925‐го, заведующим Агитотделом губкома.
По-настоящему разогреться оно не успело. Сталин вовремя забрал Николая Михайловича в Москву. Апрельский пленум ЦК ВКП(б) утвердил тезку Комарова секретарем ЦК вместо Евдокимова, и с 16 апреля 1926 года в секретариате ЛК заседало четыре полноправных члена вместо пяти. Пятую вакансию не заполнили, даже отыскав Швернику преемника на посту заведующего ленинградским Агитпропом – Алексея Ивановича Стецкого, тоже «варяга» из Москвы, редактора «Комсомольской правды».
Киров и Антипов 27 мая 1926 года предложили «т. Стецкому приступить к работе по заведыванию АПО губкома ВКП(б)».
