Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

А г н е с (подчеркнуто). Неужели?

К р ы с о л о в (пылко). Я это чувствую, чужеземка. Крысолова не любят, он внушает страх.

А г н е с (смеясь). А почему крысы так покорно идут за вами, крысолов?

К р ы с о л о в (показывая на дудочку). Это диковинный инструмент.

А г н е с (притрагивается к дудочке, затем пренебрежительно). Дудочка! Красивая дудочка. Но ведь это всего-навсего дудочка!

К р ы с о л о в. У крыс хороший слух, а у дудочки хороший голос. (Приближается к Агнес.)

Агнес, затаив дыхание, отступает, словно намереваясь защищаться.

(Страстно.) Я наделен особым даром — изгонять крыс. Иногда я играю очень грустные песни. Песни тех земель, через которые я прошел. А путь мой пролегал через разные края, солнечные и хмурые, через горы и долы. Моя дудочка звучит негромко. Но крысы слышат ее и идут. Другого такого крысолова, как я, нет… Вам, чужеземке, умеющей так звонко смеяться, скажу: я ни разу не дудел в полную силу, всегда словно бы под сурдинку. А вот если я задудел бы что есть силы — за мной пошли бы не только крысы… (Словно в бреду.) Что бы тогда началось!..

А г н е с (увлечена крысоловом, затаив дыхание). Вы мне нравитесь, крысолов. Пока было светло, я видела серебряные нити у вас в волосах. Пока вы молчали, я заметила морщины на вашем лице. И все-таки вы мне нравитесь. Вас любило, наверно, много женщин.

К р ы с о л о в (тихо). Может быть… Не помню.

А г н е с (приближается к крысолову вплотную, очень серьезно). Вы мне нравитесь, крысолов. Но на вашем месте я бы дудела громко, изо всех сил.

К р ы с о л о в (глухо, но горячо). А вы знаете, к чему бы это привело?.. Я — не знаю. Знаю только, что порой мне становится жутко. Я смотрю на свою дудочку как на чудовище, которое загубило многих и многих еще загубит. И тут же смешно делается. Никакое это не чудовище, а всего-навсего славная дудочка, как вы сами сказали. Но ведь и я обыкновенный крысолов, которому надлежит выманивать непрошеных гостей. Крысолов, который, подобно Агасферу{85}, ходит из города в город, с юга на север, с запада на восток. И как Агасфер — я нигде не могу задерживаться. Я здесь уже слишком долго, чужеземка.

А г н е с. Нет… (Шепчет.) Зовите меня Агнес.

К р ы с о л о в (очень нежно). Агнес.

А г н е с (после паузы). А вы скоро уйдете из Гаммельна?

К р ы с о л о в. Не знаю. Это зависит не от меня. И…

А г н е с (смеясь озорно, по-ребячески). Ну, дел тут у вас хватит! В Гаммельне много крыс. (После паузы, тихо.) Оставайтесь, крысолов!

Пауза.

А у меня есть возлюбленный.

К р ы с о л о в. Я не хочу его видеть. Не хочу о нем слышать. На свете много отвратительных вещей. Мне нет до них дела, пока они не становятся препятствием на моем пути. Я не желаю его видеть. А коли увижу…

А г н е с (чуть слышно). Нет.

К р ы с о л о в (хватает Агнес за руку и порывисто привлекает к себе). Агнес.

А г н е с (понижая голос). Да.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Й о р г е н.

Берег реки. Ночь.

Й о р г е н (забрасывая невод). Ловить рыбу — дело нехитрое: забросил невод и жди! Сэпп Йорген умеет ждать, как никто другой. Я жду терпеливо и покорно, но редко когда чего-нибудь дожидаюсь. Говорят, так бывает со всеми, кто ждет терпеливо и покорно.

День должен походить на день, ночь — на ночь. Одни рождаются для счастья, другие — для мытарств. Вон господа — в дорогих мехах, с красивыми побрякушками на груди! Они заседают в ратуше и отдают приказания. Иное дело мы, бедняки в темных, сырых берлогах. Мы должны выполнять приказания. А еще — уступать дорогу, когда по ней едут пьяные ландскнехты.

Надо мной все смеются: приятели-рыбаки, гаммельнские девушки. Порой до того обидно становится… И не пойму, что задевает больше… То кулаки сжимаются, то сердце. (Заходит в свою хибару, приближается к клетке с дроздом.) Единственная моя утеха — это ты, дроздушка… Ухода за тобой особого не требуется. Всегда одно и то же и всегда отрадно… Ты надо мной не смеешься, не обижаешь меня… Как услышу твое ласковое звонкое пение — забываю и о ничтожном улове и о своей нищете, обо всех горестях и о красивых девчонках, которых любят другие, только не я. Когда ты поешь — вокруг все расцветает… Приходят женщины и целуют меня… И ничего больше мне от них не надо…

Ты весело поешь в своей клетушке, птица,

хоть счастья крохи здесь тебе достались.

Ты словно на приволье, — так резвиться!

По жердочкам порхаешь ты, метаясь…

Сюда порой и запахи проникнут

лугов цветущих, сладостного поля.

Ты слушаешь других пичуг, притихнув

в своей клетушке, снова чуя волю.

Уже не та, какой была зимою,

другая ты в погожий майский день.

Весенний луч пленил тебя игрою,

прогнав тоску и ледяную тень.

Довольна ль ты, скажи, своей судьбиной

полуголодной пленницы? Ответь!

Ты резво прыгаешь, покой отринув…

Завидовать тебе или жалеть?

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

А г н е с, м а т ь, К р и с т и а н.

В доме Агнес. Утро.

М а т ь. Крысолов все еще в Гаммельне?

К р и с т и а н. Да. Он изгоняет крыс. Какое это событие для Гаммельна! И все же… Ремесло крысолова, хоть оно и приносит пользу, кажется мне несолидным и недостойным уважения.

М а т ь (глухо). Крысолов все еще в Гаммельне… (Уходит.)

К р и с т и а н. Я рад, что ты согласна со мной, Агнес…

А г н е с (с отсутствующим видом). Что?

К р и с т и а н. Когда бы я ни заговорил о крысолове… ты молчишь (подчеркнуто), стало быть, согласна, что его ремесло пустячное…

А г н е с (перебивает его). Ах, Кристиан!.. (Насмешливо.) Сразу видно, что ты знатного происхождения, что ты именит и с почтением относишься к властям и церкви…

К р и с т и а н (задетый). Агнес!

А г н е с. Разумеется, работать в суконной лавке своего дядюшки и лелеять надежду, что со временем ее унаследуешь, достойно уважения. Лавка славится на всю округу.

К р и с т и а н. А что тут такого? Своих детей у дядюшки нет. Моя надежда стать его наследником вполне понятна и обоснованна…

А г н е с. Жаль только, что твой дядюшка Ондржей, хотя уже далеко не молод, увивается за каждой юбкой. Благо, может заплатить… Его волокитство так огорчает наших «добропорядочных» сограждан!

К р и с т и а н. Я делаю все, что в моих силах, Агнес… Оберегаю его от искушений… Я нанял ему в экономки барышню Гертруду, она уже в летах и лишена каких бы то ни было прелестей… Зато у дядюшки Ондржея теперь много свободного времени для