Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола
А г н е с. Ты любишь меня «вдобавок»?
К р и с т и а н. Ах… Если б ты знала о моих терзаниях, о моих бессонных ночах!.. Мысль о дядюшкиных красотках мучает меня, словно ночные кошмары.
А г н е с. Тебя все это расстраивает! Понимаю.
К р и с т и а н. Да, меня расстраивает поведение дядюшки. Разве я не солидный человек? Разве это не угрожает моим правам наследника?
Агнес тяжко вздыхает.
Агнес, я люблю тебя.
А г н е с. Вдобавок?
К р и с т и а н. Я люблю тебя, Агнес. Так помилосердствуй! Я то отчаиваюсь, то надеюсь. (Обнимает равнодушную Агнес.)
М а т ь (входя). А крысолов все еще в Гаммельне.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Г о т т л и б Ф р о ш, д в е г о с п о ж и, с т у д е н т, Л о р а, К е т х е н, к р ы с о л о в.
Прогулка на гору Коппель. Празднично одетые горожане поднимаются на Коппель. Они приходят и уходят, озираясь вокруг и весело переговариваясь.
Г о т т л и б Ф р о ш. Какой отсюда великолепный вид на город и окрестности!
Г о с п о ж а. Однако подъем слишком крут, с меня пот катит градом…
В т о р а я г о с п о ж а. Внизу, у подножия, так боязно в сумрачном ельнике.
С т у д е н т. Даже самый мрачный лес оживает, когда в нем раздаются веселые голоса. На опушке — валуны, разбросанные сотни лет назад. Тут все обнажено, все просто и величественно.
Г о т т л и б Ф р о ш. Посидим здесь и посмотрим вниз на город! Погрейтесь на солнышке, насладитесь воскресной тишиной. Дальше идти не стоит, там уже пропасть.
Г о с п о ж а. У!.. Пропасть зияет, глубокая и холодная.
В т о р а я г о с п о ж а. Дна не видать.
С т у д е н т. Осторожно… Если бросить камень, он будет падать долго-долго… Смотрите!..
Г о т т л и б Ф р о ш. Лучше пойдем отсюда!..
Уходят. Вбегают Л о р а и К е т х е н.
Л о р а. Кетхен, какой вид!
К е т х е н. Гора Коппель полна чудес…
Л о р а. Говорят, пропасть — это не просто пропасть.
К е т х е н. Этого никто не знает, Лора!
Л о р а. Говорят, отсюда глубоко под землей, под горами и реками, идет дорога до самой страны Семи Замков!
К е т х е н. До самой страны Семи Замков?
Л о р а. Так говорят.
К е т х е н. Откуда это известно?
Л о р а. Кто знает, Кетхен… (Пугается.) Кетхен, Кетхен!
К е т х е н. Что, Лора?
Л о р а. Там, там… взгляни… змеи греются на припеке…
К е т х е н (оттаскивает Лору). Фу, змеи!..
Убегают.
Появляется к р ы с о л о в, подходит, к краю пропасти, пристально вглядывается в нее.
Входит Г о т т л и б Ф р о ш с о с т а л ь н ы м и.
Г о т т л и б Ф р о ш. Взгляните…
Г о с п о ж а. Смотрите, смотрите…
С т у д е н т. Крысолов…
В т о р а я г о с п о ж а. Не нравится мне выражение его лица, не нравится…
С т у д е н т. Стоит на самом краю пропасти…
Г о т т л и б Ф р о ш. Кажется, он что-то говорит…
Г о с п о ж а. Пропасти манят крысоловов…
В т о р а я г о с п о ж а. Тут словно бы две пропасти сразу.
Крысолов оборачивается к ним. Б ю р г е р ы с достоинством удаляются.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Й о р г е н, Л о р а, К е т х е н.
Лужайка. Й о р г е н спит. Л о р а и К е т х е н со смехом приближаются к рыбаку.
Л о р а (останавливается, увидев Йоргена). Мужчина!
К е т х е н. Спящий мужчина!
Л о р а. Как вздымается и опускается его грудь…
К е т х е н. Рубаха расстегнута…
Л о р а. Какая могучая, волосатая грудь.
К е т х е н. Йорген…
Л о р а (садится рядом). Спящий Йорген.
К е т х е н. Не дыши так, а то он проснется!
Л о р а. Дотронься до него…
К е т х е н. У него слегка вьются волосы.
Л о р а. Дотронься и ты.
К е т х е н (дотрагивается до Йоргена). Он вздрогнул, чуть вздрогнул, словно от прикосновения чего-то холодного и противного. Но мои руки не холодные и не противные. Все в Гаммельне считают наоборот, что мои руки прекрасны…
Л о р а. Вздрогнул… Но не проснулся…
К е т х е н. Мужчина…
Л о р а. Спящий мужчина… Когда он не спит, он такой обыкновенный, неинтересный. Но каким особенным он кажется, когда спит… Все незначительное, смешное и жалкое, что связано с его именем, как бы исчезло вместе в забытьи — остался мужчина, отдыхающий в стоге сена.
К е т х е н. Если б это был не Йорген.
Л о р а. Если б это был не Йорген.
К е т х е н. Как пахнет сено…
Л о р а. В нем скошенные цветы…
К е т х е н. Не будь это Йорген, его можно было бы полюбить. Он совсем не дурен. И силы ему не занимать. Говорят, с Йоргеном шутки плохи.
Л о р а. На другой день. Он все делает днем позже! И если женится, то, конечно, вспомнит про невесту лишь на следующий день. Бедненькая, невеселой же будет у нее свадебная ночь! (Хохочет.)
Йорген просыпается, в недоумении смотрит на девушек. Кетхен и Лора покатываются со смеху.
Йорген встает, смотрит на них.
К е т х е н (смеясь). Ой, больше не могу, Лора…
Л о р а (смеясь). Только бы нас никто не увидел в обществе Сэппа Йоргена — его смехотворность столь наглядно проявилась с его пробуждением!..
О б е убегают.
Йорген растерянно смотрит им вслед. Издали все еще слышен смех девушек.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Й о р г е н, к р ы с о л о в, с у к о н щ и к О н д р ж е й, н о ч н о й с т о р о ж.
Площадь в Гаммельне. Ночь.
Й о р г е н притулился у ворот дома, где живет резчик Вольфрам.
Ночной сторож трубит вдали полночь.
С у к о н щ и к О н д р ж е й (проходит через сцену, напевая). Тра-ла-ла-ла, ла-ла-ла, ла-ла, тра-ла-ла-ла, ла-ла-ла… (Уходит.)
С минуту тишина.
Появляется н о ч н о й с т о р о ж, останавливается над Йоргеном.
Н о ч н о й с т о р о ж. Йорген, Сэпп Йорген… (Сухо смеется.) Чаевых тут не получишь… ничего не получишь… Это всего-навсего Сэпп Йорген… (Уходит.)
К Йоргену тихо приближается к р ы с о л о в, прислушивается.
Й о р г е н (бормочет). Смеетесь, да?.. Смеетесь над Сэппом Йоргеном. Я вас знаю. Ты — Лора, дочь резчика Вольфрама. Ты — Кетхен, дочь пекаря Грилла. Вы красивые… А когда смеетесь — еще красивее. Вам это говорить не нужно, вам это и без меня известно. Но кое-что вам не известно, и Сэпп Йорген вам это скажет. Вы смеетесь, но смеяться над мужчиной негоже, даже если это всего-навсего Йорген. Это правда: до меня не сразу доходит, что мне говорят. Это правда: я произношу сегодня то, что следовало сказать вчера. И вы ушли прежде, чем я успел поделиться с вами своей бедой… Вот и теперь вы не слушаете меня, я, как всегда, упустил свое время. Многие из-за этого сменлись надо мной, а ведь ничто так не ранит, как насмешки женщины! Ох, как вы издевались! Кровь бросается мне в голову, а руки сами сжимаются в кулаки. Да, я рыболов, но у меня есть кулаки… У меня такие сильные руки, что они могут сдавить хорошенькое горло — белое, хорошенькое горло, как у вас…
Что вы делали на моей лужайке? Я вас туда не звал. Не ждал. Вы пришли и склонились над моим лицом. Мне снились прекрасные, розовые сны, какие снятся, когда поет дрозд. Но должен вам сказать: дрозда у меня больше нет. Я его задушил. Дрозд был единственным моим сокровищем. Он уже никогда не запоет. Не порадует меня. Тихо и безжизненно будет в моем доме. Я испробовал на нем силу своих рук. Как славно сдавливать горло! Я пробудился. Тот смех был так пронзителен. Будто смеялись тысячи дьявольских глоток. А это были всего-навсего две
