Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола
Г р а ф А л ь ф р е д.
Прямые линии! И этот странный цвет!
Я полагаю, что на свете ныне
утрачен прежний утонченный вкус.
Ни мягких складок, ни жабо, ни буфов…
Изящества былого ни на грош!
Г р а ф Р и х а р д.
И перевязи даже нет для шпаги,
а ведь без шпаги и мужчины нет.
Каких-то дыр натыкано повсюду,
а здесь…
(показывает на шею, имея в виду галстук)
…удавка, будто уж заране
ты к виселице должен привыкать.
Г р а ф А л ь ф р е д.
Вы, кажется, маркиза, загрустили?
М а р к и з а С и л ь в и я.
Ах да, простите. Но наряды женщин
так откровенны — стыдно поглядеть…
Г р а ф А л ь ф р е д.
Любезная маркиза, не волнуйтесь,
что модно, то и нравственно бывает.
Сперва — портные, а потом — мораль.
Входит П е т е р.
П е т е р. Отлично!
М а р к и з а С и л ь в и я, г р а ф Р и х а р д и г р а ф А л ь ф р е д. Ваше величество! (Застывают в придворном поклоне.)
П е т е р. Я вам кое-что скажу. Я вовсе не утверждаю, что не люблю посмеяться. Вовсе нет. Но так грубо издеваться над собой не позволю. Мне это начинает действовать на нервы.
Г р а ф Р и х а р д.
О, не сердитесь, добрый наш король.
Сюда мы забрели издалека,
не знаем, как вас нынче величают.
Скажите нам — проявим мы иначе
свою готовность верно вам служить.
Исполним мы любые приказанья.
П е т е р. Он, кажется, всерьез так думает!
Г р а ф А л ь ф р е д.
Ваше величество…
П е т е р. Довольно, или я сделаю из вас такой первоклассный труп, что…
Г р а ф А л ь ф р е д (с грациозным поклоном).
Король наш милосердный, что нам смерть?
Смерть — это ваша завтрашняя жизнь,
для нас она давно уж началась.
О наш король, могуча ваша власть,
но, будь она еще стократ сильнее,
все ж мертвого убить она не может.
П е т е р. Что вы опять несете? Кто тут собирается убивать мертвого?
Г р а ф А л ь ф р е д.
Вы смертию грозили нам сейчас.
П е т е р. Ну и что?
Г р а ф А л ь ф р е д.
А я, увы, уж три столетья мертв.
П е т е р. Час от часу не легче!
М а р к и з а С и л ь в и я.
Ах, не волнуйтесь, повелитель мой.
П е т е р. Пожалуйста, мадемуазель, прогоните их отсюда. У меня крепкие нервы, но, уверяю вас, никаких нервов не хватит, чтобы все это выдержать.
М а р к и з а С и л ь в и я.
Прошу вас, повинуйтесь, господа.
Король устал и видеть вас не хочет.
П е т е р (берет ее за руку). Вы тоже издеваетесь надо мной, но хоть галантно.
Г р а ф Р и х а р д.
В сомненье мы, ведь наш первейший долг —
быть рядом с королем в сей трудный час.
П е т е р. Ради всего святого, какой еще «трудный час»? Может, вы думаете, что я собираюсь рожать?
М а р к и з а С и л ь в и я.
Что за слова…
(Прикрывает глаза.)
П е т е р. Простите, мадемуазель, я уж и сам не знаю, что говорю.
Г р а ф Р и х а р д.
Распорядитесь знахаря прислать?
П е т е р. Нет, меня хватит кондрашка. Надо же — знахаря!
М а р к и з а С и л ь в и я.
Прошу покинуть нас — король устал!
Г р а ф Р и х а р д и г р а ф А л ь ф р е д.
Ваше величество!
(Уходят.)
П е т е р. Это просто ужасно!
М а р к и з а С и л ь в и я (нежно).
О бедный мой король!
П е т е р (успокоившись). Поцелуйте меня!
М а р к и з а С и л ь в и я.
Ах, нет…
П е т е р (кричит). Целуйте же!
Маркиза Сильвия целует его в лоб, Петер хватает ее и в диком порыве начинает целовать.
Входит директор К о р о л ь.
К о р о л ь. Бог в помощь!
П е т е р. Но позволь, отец!..
К о р о л ь. Не обращайте внимания. Нынешняя молодежь настолько бездуховна, что когда молодые люди остаются вдвоем, им, чтобы не скучать, приходится целоваться. Нынче поцелуи заменяют беседу.
П е т е р. От имени молодого поколения заявляю протест. Пойдемте, мадемуазель. Не позволим оскорблять надежду нации.
К о р о л ь. А разве я не прав? Вы уже представить себе не можете, сколько ухищрений требовалось в наши времена, чтобы ухаживать за девицей. Не так-то это было просто. Звездочки, луна — это только начало… Надо было помнить наизусть стишки и в каждую фразу ввернуть какую-нибудь цитату. Это был первый признак интеллигентности. А нынче? Ну, признайтесь, говорили вы об искусстве?
П е т е р (угрюмо). Делать нам нечего!
К о р о л ь. Вот видишь. А знаете вы, к примеру, что такое сюрреализм?
П е т е р. Ты-то уж наверняка знаешь.
К о р о л ь. Не знаю, но читал о нем лекцию в клубе. Теперь в порядке вещей — говорить о том, чего не понимаешь.
П е т е р. Да, тут нужна недюжинная натура.
К о р о л ь. Какая там «натура»? Теперь никто ни в чем не разбирается, а дела идут. Хоть и под гору, но это не так уж важно.
П е т е р. Спасибо за поучение. Но прости, у нас неотложный разговор. Прошу вас, мадемуазель. Мы идем пить. (Предлагает ей руку.)
О б а уходят.
К о р о л ь. Идите, идите… Ну и нравы у этого поколения. А все норовит вперед, все вперед! Пустоту в голове я бы им еще простил. Но зачем делать из этого политическую программу?! Мы-то и правда уже стареем. И у нас распадаются красные кровяные тельца. Да если бы только это! Главное — нервы! Нервы!
Входит Р ы л о.
Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, ваши нервы.
К о р о л ь. Все сделали?
Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, все сделал.
К о р о л ь. Ну и что?
Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, ну и что?
К о р о л ь. С ума сойдешь!
Р ы л о. Вот именно, пан генеральный директор, с ума сойдешь!
К о р о л ь (орет). Довольно!
Р ы л о. Вот именно…
К о р о л ь (подскакивает, хватает его за лацканы пиджака). Молчать! Слушайте меня… Молчать! Ни слова! И если еще хоть раз… молчать!.. вы мне так по-идиотски ответите… молчать!.. я упрячу вас в тюрьму, ясно? Молчать!
