Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

Г е р м и н а. Какое там! Он повесился, сам того не сознавая. У меня свое мнение, а у вас свое. Не пытайтесь здесь кого-нибудь разжалобить, напрасный труд.

К о р ч а к. Извините, барышня. Не хочу мешаться в личные дела, но повторяю: я его бранил и наставлял на путь истинный: не то чтобы у меня рыльце в пушку, или я хочу снять с него ответственность, или, скажем, вас обидеть — нет, в таком случае я не был бы честным и порядочным дворником. Но, говорю вам, он очень много о вас думал, даже если спьяну и не плакал и вел себя мирно. Он только вздыхал, но мне-то было ясно, что хоть у него нет сил справиться со своими страстями, его все время гнетут тяжкие мысли о вашем будущем. Вот я и говорю, бывают люди, которые поддаются страстям, хотят они того или не хотят, и таким людям лучше уйти, чтобы не мешать другим… И с моим приятелем та же история, дай ему бог… это… как говорится… вечное блаженство… Так вот! Кто знает, что он задумал. К примеру: хозяйке нужен кусок веревки на счастье. Понимаете, она хочет сделать на него ставку, как в ярмарочной лотерее. Понятно, я говорю это просто так, потому что таких лотерей уже не существует, есть только лотерейные билеты.

Г е р м и н а. Так пусть выиграет, если ей мало ее богатства… (Ищет веревку.) Куда ты ее дела, мама?

Г а л д а ч к а (уклончиво, но с оттенком тревоги, смирения и стыда). Оставь, Герми, нельзя быть такой бессердечной! Оставим веревку в покое… ты же знаешь… на ней повесился твой отец, а кто это может понять — из тех людей… за нашим порогом.

Г е р м и н а (строго). Мама, ты ее спрятала?!

К о р ч а к. Спрятали — и хорошо сделали.

Г а л д а ч к а (быстро). Видишь, Герми, я хорошо сделала… Можно сказать хозяйке, что она куда-то подевалась, или мы ее сожгли, или комиссия унесла, или еще что-нибудь… и… нас оставят в покое.

К о р ч а к. А вот тут вы не правы, пани Галдакова. Отказываться не след, и покоя вам все равно не будет, да я бы его и не искал. Если вы спрятали веревку — хорошо сделали, но только не для того, чтобы она сгнила у вас где-нибудь в сундуке — на память… Ну, что вы смотрите на меня с таким недоумением. Дальновидность, дальновидность, осторожность и благоразумие должны быть во всем.

Г е р м и н а (иронический укол). Слово мужчины — скалы пробивает.

К о р ч а к. Не знаю, барышня, о чем это вы… но послушайте: вон Микулка — тут, по соседству — предлагает двадцать крон за кусок. Но — не отдавайте, с него можно содрать и больше. А есть господа и дамы, которые охотно дадут и сто и тысячу.

Г е р м и н а (прислушивается). Да бросьте! Что вы говорите?

К о р ч а к (горячо и убедительно). Богом клянусь! Веревка удавленника — это богатство. Веревка удавленника приносит счастье. И если кто даст вам за нее десять тысяч — он тут же найдет на дороге пятьдесят. Известное дело… иначе, думаете, кто-нибудь гонялся бы за куском такой веревки? А тут — пожалуйста: наша хозяйка ждет не дождется, Микулка желает быть первым со своими двадцатью кронами, пока другие не узнали, — такой плут, хитрый малый, чтоб вы знали, хочет опередить конкурентов. Ничего бы я ему не давал, потому что вдова, которая живет напротив, — я имею в виду вдову судебного советника — прибежит со своими сотнями — и еще упрашивать станет. Да что вдова! У этой в кармане не густо, ее в расчет принимать не стоит. Но есть другие, для которых и тысяча роли не играет, а они все недовольны и мечтают о счастье. А веревка удавленника, говорят, приносит счастье и исполнение желаний, вот они ее и ищут. Мне это известно.

Г е р м и н а. Но не стану же я их искать и предлагать?!.

Г а л д а ч к а. Да вообще — бросьте вы это, у меня сердце, того и гляди, разорвется.

К о р ч а к. О чем я и говорю, барышня. Такое дело нужно организовать. И главное — рассчитать как следует… Сердце от этого не должно разрываться, говорю честно, ко всем чертям. Домовладелице дадим кусочек бесплатно, по доброте душевной, чтоб не ругалась, когда повалит народ.

Г е р м и н а. Какой еще народ?

К о р ч а к. Где торговля, там и народ — разве не так? А хозяйка может начать ругаться, что грязь несут, лестницу затоптали.

Г а л д а ч к а. Бога ради, какая торговля?

К о р ч а к (укоризненно). Как вы можете спрашивать? Что же я — столько времени говорил впустую? Неужто у старого поколения полное затмение в мозгах? А вы, пани Галдакова, честное слово, уж такого старого поколения, что не способны следить за нашими мыслями. Вот смотрю я на барышню Гермину и вижу — она меня понимает. (Гермине.) Я говорю — организовать! Организовать, ко всем чертям! Вот вам моя рука, и как я сказал: толпы будут сюда ходить — только нужно договориться. А тогда можете выбирать и назначать цены.

Г е р м и н а (деловито). В таком случае — договоримся!

К о р ч а к (хлопает себя по ладони). Вот это разговор!

Галдачка, пошатнувшись, опускается на скамейку.

Ну-ну, вам немного не по себе. Верю… отдохните… А мы, барышня, договоримся. Из одного метра выйдет десять кусков, а если спрос будет большой, то и двадцать, а если очень большой, — может, и все сорок.

Г е р м и н а. Там, пожалуй, больше метра. Это была прекрасная, новая, длинная веревка.

К о р ч а к. Тем лучше, тем лучше. Может, и пятьдесят кусков получится. А это принесет несколько тысяч. Голову даю на отсечение, что утром у вас будет десять тысяч.

Г е р м и н а. Десять тысяч… тут вы переборщили.

К о р ч а к. Да что я говорю — десять. Если я за это возьмусь как следует, можно и на двадцать надеяться. Известное дело, разбрасываться не след. Если вы доверите мне организацию, явится столько покупателей, что сможете выбирать. Главное — спрос, а спрос будет такой — устанешь отказывать. Это уж моя забота.

Г е р м и н а (чуть задумчиво, как бы про себя). Десять, двадцать тысяч. Сроду таких денег не видела. Сколько ж можно на них всего накупить!

К о р ч а к (поспешно). Все, что нужно для счастья… Он это знал! Знал! Смотрите-ка! Хе-хе! Говорю вам, ко всем чертям: он это специально подстроил, сделал так, чтобы оставить вам приданое.

Г е р м и н а. Мое приданое!

К о р ч а к. Приданое, приданое и еще раз приданое! Недаром же он, не зря говорил: «Когда я умру, в дом к Гермине придет счастье». (Галдачке.) Ну, видите, вам и полегчало. Вы уже отдохнули.