Современная польская пьеса - Ежи Шанявский

из школьной тетради сына

выглядит моя биография.

Так говорит о себе поэт в стихотворении, озаглавленном «Из биографии», и этим фрагментом, содержащим подлинные сведения, как бы вводит читателя в мир своей поэзии.

«Мой отец был мелким чиновником в повятовом городишке» — скажет герой «Картотеки», и это почти личное признание автора. Радомско, городок, где родился поэт, — типичное провинциальное местечко в досентябрьской Польше, с типичной средой мелкого мещанства. Но это город его детства, самого идиллического и, можно сказать, самого лирического периода жизни. И вот в сентябре 1939 года бедный чиновничье-пролетарский городишко оккупируют гитлеровские захватчики. Потрясение войной и смертью остается с той поры в воображении поэта и пройдет через все его творчество. Поэта мучит желание отыскать какой-то новый порядок, стремление, преследующее каждого моралиста, ибо Ружевич по сути своего творчества является суровым моралистом.

Театр Ружевича атакует мещанское представление о современном мире, о жизни, об искусстве, о красоте, атакует жестокое равнодушие, эгоизм, ограниченность и успокоенность — все, что входит в понятие «нашей малой стабилизации» (это определение Ружевича стало общепринятым). Он смеется над признанными канонами мышления, бунтует против мещанских ценностей жизни. Скупой на слова, скрывающий за некоторой холодностью, за резкостью формулировок силу чувства, Ружевич стремится показать человеческую личность в дебрях конфликтов и проблем современного мира.

Его поэзия и драматургическое творчество ведет свое происхождение от авангарда Виткевича; но из опыта этого авангардизма и из художественной практики своих современников Ружевич сделал наиболее далеко идущие и наиболее оригинальные выводы.

В пьесах он демонстрирует интересный и оригинальный способ компоновки драмы. В отличие от Виткевича и его наследников и подражателей, которые начинали с разрушения или с пародирования старых способов компоновки драмы, Ружевич вводит собственный способ композиции, названный однажды критикой «техникой коллажа». Коллаж — модное в изобразительном искусстве соединение различных предметов или их частей, создающее причудливые композиции. Возможно, такое построение драмы должно символизировать в какой-то мере хаос и абсурд сегодняшнего мира. Произведения Ружевича строятся в основном по принципу монтажа свободных, не связанных друг с другом ситуаций, и это соединение служит часто источником абсурдного комизма.

Для интересного поэта-лирика Тымотеуша Карповича театр не основное. Его сфера — поэзия, но время от времени сцена околдовывает его, и похоже, что в конце концов театр завладеет им целиком. Это чувствуется по его театральным исканиям, одно из которых — поэтическое моралите «Зеленые перчатки» (1960).

В шестидесятые годы целую группу драматургов младшего поколения выдвинул радиотеатр. Это был период, плодотворный для радиовещания и полезный для писателей. С радиопьесами выступили Ярослав Абрамов, Владзимеж Одоевский, Ежи Кшиштонь, Владислав Терлецкий и многие другие. К этой группе примыкает и выдающийся поэт Станислав Гроховяк.

Ежегодно репертуар театра польского радио обогащался несколькими десятками оригинальных передач. Систематические конкурсы собирали вокруг радио писателей, многие из которых сохранили верность ему и в последующие годы. Телевидение, кинематограф и даже обычные театры не раз обращались к радиопьесе.

Через школу радиотеатра прошли многие известные ныне писатели, тут они учились законам драматургии и пробовали свои силы в этом жанре.

Станислав Гроховяк также пришел в театр через радиодраматургию. Его обращение к театру вызвало волнение в критике. Ведь не так часто бывает, чтобы уже давно сложившийся, выдающийся поэт и многообещающий прозаик одним прыжком, как тогда об этом писали критики, перешел в новый для него жанр и предстал перед своим читателем в новом качестве — как автор произведений для сцены. По-своему знаменитым стал радиоспектакль Гроховяка «Партита для деревянного инструмента». Отличаясь несравненной инструментовкой и великолепно передавая атмосферу времени, он безусловно был большой удачей писателя. Я вспомнил о «Партите для деревянного инструмента», потому что это произведение особенно характерно для Гроховяка. Писатели младшего поколения, к которым следует отнести Станислава Гроховяка, постоянно как заколдованные возвращаются к событиям войны, оккупации, к сильным переживаниям тех лет.

Поэтический стиль Станислава Гроховяка созвучен поискам современного театра. Его творчество отличается стремлением к экспрессии, к гротесковым контрастам, тонкими социально-психологическими наблюдениями, ярким национальным колоритом («Парни», «Воскрешение Лазаря»). Этот его стиль уже сейчас нашел себе многих последователей в самом младшем поколении лириков, дебютировавших в шестидесятые годы.

«Шахматы» (1962) — сценический дебют Станислава Гроховяка. Говорят, что современный театр не признает произведений несценических. Если это так, то «Шахматы» следовало бы назвать пьесой для чтения. Небольшая по объему, она тем не менее затрагивает сложные социальные и психологические проблемы. «Шахматы» разыгрываются в первую очередь в воображении драматурга и поэта, причем драматург и поэт окидывает эту «свою сцену» ироническим взглядом. «Шахматы» и «Партита» близки по теме, в них показывается формирование позиции человека в условиях войны, оккупации, в предчувствии надвигающихся перемен. Сюжет «Шахмат» на первый взгляд очень прост. Близится конец войны. Автор дает понять, что идут ее последние месяцы. В пустом и холодном дворце ожидает смерти старый граф. Он смирился с близкой кончиной, и это дает ему возможность сохранить определенную независимость по отношению к людям и надвигающимся событиям. Но это кажущаяся независимость. Герои Гроховяка подобны шахматным фигурам, обладают некоторыми их правами и позициями на символической шахматной доске. Встречи действующих лиц, их взаимоотношения, столкновения людей с различными политическими и жизненными взглядами — все это игра на жизнь, игра гораздо более трудная и запутанная, чем обыкновенная шахматная партия. Подтекст партии, разыгрывающейся на сцене, за которой кроется сложный психологический подтекст пьесы, — ненависть; ненависть графская, крестьянская и лакейская, ненависть народная и классовая. Исследование ненависти. Объект этого исследования — как писал кто-то из критиков — не люди, а манекены, способные двигаться только под воздействием единственного импульса — ненависти. Оказывается, поэтическое воображение, живое и богатое, в силах вдохнуть жизнь даже в манекенов, хотя по умозрительному замыслу они должны были быть лишь манекенами.

Одновременно с Гроховяком дебютировал Кшиштоф Хоинский. В девятнадцать лет он написал свою первую пьесу «Крестовый поход», ему было двадцать, когда ее напечатали, и еще не исполнилось двадцати одного, когда он увидел ее на сцене (1962). Удачное начало стало залогом дальнейшего успеха. Затем появилась вторая его пьеса — «Ночная повесть» (1967), современная, острая и резкая пьеса о патологической жестокости, которая бы могла показаться преувеличенной, если бы мы не сталкивались с ней в судебных отчетах, в газетных сообщениях и, наконец, просто в жизни. Автора пьесы интересуют разные взгляды и разная реакция на такое болезненное явление, как хулиганство. Он резко осуждает тех, кто стремится остаться в стороне, боится лично дать отпор бесчинствующему хулигану. Пьеса показывает, что желание не вмешиваться всегда неотвратимо связано с грозной болезнью — социальной нечувствительностью, равнозначной как потере собственного достоинства, так и опасности, понимаемой автором шире, — покорности, которая