Лицей 2023. Седьмой выпуск - Владимир Евгеньевич Хохлов
– Спасибо. Как ваш день? На дачу-то съездили в итоге?
– Съездили, я вон даже папе поспать нормально после смены не дала. Закрыли там все, бочки вылили и холодильник разморозили.
– Устал я сегодня что-то ужасно. Может, телевизор включим?
– Может, не надо?
– Кать, и в самом деле, – это снова мама, – мы с папой весь день на ногах, даже не знаем, что в мире делается.
– Да что в нем может делаться… – это Катя.
– Сегодня днем президент России Владимир Путин подписал закон о суверенной рыбной ловле, принятый вчера в третьем чтении, – это Екатерина Андреева. Тоже Катя в некотором смысле.
– Добавку будешь?
– Да нет, наверное.
– А я буду. Давай всю сковороду сюда.
– В Москве завершаются реставрационные работы в парке «Зарядье», напомним, парк пострадал в первые дни после открытия. Ущерб, нанесенный вандалами и похитителями редких растений, оценивается…
– С жиру они там бесятся. Растения из парка воруют…
Вадим Олекмин в 20:10
Ну так же не должно быть. Может тебе обследоваться?
Катя Огарева в 20:12
Обследовалась уже
Вадим Олекмин в 20:12
И?
Катя Огарева в 20:12
Ничего
Вадим Олекмин в 20:12
Мда
– Катя, да убери ты свой телефон за столом! Невежливо, в конце концов.
– Да что невежливого?
– А чай свежий, или заваривать надо?
– Утренний.
– Значит, свежий.
– Вообще-то, свежим чай может быть не более получаса. Старый чай пить вредно.
– Полин, ладно тебе…
– Губернатор Петербурга Георгий Полтавченко заявил, что «Зенит-Арена» будет полностью готов к матчам чемпионата мира по футболу, и заверил, что никакие дополнительные реконструкции не потребуются…
– Да уж конечно, не потребуются…
– Передай конфеты.
Вадим Олекмин в 20:15
[Вложение]
Аудиозапись
Вадим Олекмин в 20:15
Слушаешь такое?
Катя Огарева в 20:16
Попозже, сейчас не очень удобно
Катя Огарева в 20:29
Слушаешь такое
Нет
Катя Огарева в 20:33
Но мне зашло)
Вадим Олекмин в 20:55
Как себя чувствуешь вообще?
Катя Огарева в 20:55
Да мне уже и вчера в целом норм было
Вадим Олекмин в 20:55
Ты же говорила что не очень
Катя Огарева в 20:56
Ну не очень, но не лежу помираю))
Меня выписали, я дома уже
Катя Огарева в 20:56
Завтра в универ поеду
Вадим Олекмин в 20:59
А гулять пойдешь?)
Раз такая здоровая уже))
Катя Огарева в 21:41
Вообще со временем не особо(
Сессия скоро
Вадим Олекмин в 21:53
Ну не скоро еще
Вадим Олекмин в 21:53
А ты где территориально?
Катя Огарева в 21:55
Новочеркасская
Вадим Олекмин в 21:56
Вот ты только не подумай, что я это сейчас придумываю
Вадим Олекмин в 21:56
Но я тоже с Новочеркасской
Катя Огарева в 21:59
Забавно:)
– Катя, иди забери свои вещи с сушилки!
И Катя идет. А что же поделать? Потом она моет посуду, гладит кота, немного танцует перед зеркалом, чтобы было не так грустно. Да. Катя была в сети десять минут назад.
Глава тринадцатая
Вадим проснулся от звука лопаты, скребущей асфальт, и понял, что наступила зима.
Можно любить родину со всеми ее недостатками. Можно и зиму любить – встав на лыжи, упав с лыж, засы́пав снега за самый шиворот. Но невозможно любить звук лопаты, скребущей асфальт. Ни один другой городской звук не содержит в себе столько тоски. Самый страшный звук, доступный русскому уху, живущему в городе.
Вадим помнил, как однажды, еще в школе, впервые вернулся в Петербург зимой. Обычно он уезжал из города только летом, на месяц, – еще была жива двоюродная бабушка по матери, и он гостил у нее с мамой в деревеньке недалеко от Невинномысска. Владикавказский поезд приходил на Московский вокзал рано, до открытия метро, и всегда их с мамой на вокзале встречал дед, и они ехали вдоль реки по длиннющему проспекту Обуховской обороны. Ночь в начале июля стояла еще белая, и небо оттого приобретало такой цвет, каким только может быть петербургское небо на рассвете – розовый с оранжевым, растворенные в сером. Мосты стояли разведены, и Вадим считал их, боясь сбиться: Александра Невского, Финляндский, Володарский…
Но однажды, сейчас и не вспомнить зачем, он уехал из дома на целую неделю зимой. Кажется, это была какая-то олимпиада, потому что всю эту неделю Вадим вставал в семь утра, и за окном брезжил рассвет. Когда же он, заспанный, вернулся в Металлострой – домой его отвезли на машине, и в дороге он спал, – он подошел к окну и увидел абсолютную, непроглядную тьму; за стеклом не было ничего, кроме этой тьмы – ни здания школы, ни футбольной площадки, ни железной дороги. И он испытал леденящий душу ужас, увидев, что настенные часы в прихожей показывали те же семь утра.
Как-то раз, уже во время студенчества, когда Вадим в очередной раз пришел переписывать латынь, Черноусов сидел на кафедре и пил чай с аспиранткой. Они о чем-то беседовали, и Вадим слушал краем уха; Черноусов объяснял молодой коллеге на пальцах, что такое индекс Хирша (показал ей даже какой-то ролик на ютубе, где это объясняли индусы, поющие и танцующие вместе со слонами), потом их разговор перешел на Марциала, а потом неожиданно вернулся к родным осинам.
– Главная беда России в том, – задумчиво сказал Черноусов, глядя в окно, – что это холодная страна. Многие из русских этим гордятся, но это лишь попытка разума защититься от холода. Оправдать его. Потому что холод – это унизительно. Холод унижает человеческое достоинство.
Вадим проснулся от звука лопаты и успел подумать все это, пока стаскивал с себя одеяло. Одеяло прижималось к телу, как соскучившаяся собака, не хотело слезать. Вадим все же скинул его и тут же покрылся мурашками. А потом снова покрылся, второй раз, потому что вспомнил.
Вспомнил, что сегодня он встретится с Катей.
Как удачно, пожалуй, что снег все-таки выпал.
Он нашел ее ВКонтакте еще даже до того, как уставший врач спустился в приемный покой и сообщил ему, что Екатерину Сергеевну поместили в стационар как минимум на сутки и больше ждать нет необходимости. К этому моменту он уже знал, что влип капитально: «Арзамас», «Русская пустота», «ЭЕ», «ПостНаука», «капризный ленгвист», прибавьте к этому истфак, прибавьте к этому фотки, в меру балансирующие между самоиронией и самолюбованием.
Уже полтора месяца они общались в сети, но с предложений о встрече Катя сливалась. Вроде и поводы были вполне извинительные –
