Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Во-первых, Ибрагим Кунанбаевич, прекрасное будущее, о котором давно говорят ученые мужи, точно наступит, безусловно, оно придет. Во-вторых, если прошлые поколения лишь мечтали о светлом будущем, то у нас есть надежда собственными глазами увидеть его. Не сомневайтесь! Истинно светлые, радостные дни, бесспорно, придут, и вы убедитесь в этом воочию, - закончил Павлов, блестя глазами.

- Ну хорошо, - терпеливо спрашивал его Абай. - Когда примерно это произойдет? Чисто, так сказать, исходя из временного срока...

- Ну. - протянул Павлов. - В этом отношении, конечно, сложно мерить годами. Вы вот, лучше, послушайте, что сказал об этом Александр Сергеевич.

И Павлов прочитал на память стихотворение - послание Пушкина в Сибирь. В стихах этих, который Абай также давно знал, как раз и говорилось о том, что Федор Иванович имел в виду, говоря «во-вторых» - именно о надеждах на светлое будущее, кои питали люди, жившие семьдесят-восемьдесят лет назад. Затем Павлов припомнил Белинского, жившего в пятидесятые годы, который был уверен, что через сто лет наши потомки попадут в счастливое, прекрасное время.

- С тех пор, как были сказаны эти слова, прошло уже целых пятьдесят лет, - продолжал Павлов. - А ныне, уже на изломе веков, общество прекрасно понимает, что светлое будущее не за горами. Иные даже пытаются, - Павлов понизил голос и наклонился к Абаю, - своими руками приблизить его. Если взглянуть глазами человеческого общества в целом, то эпоха благоденствия, прекрасное время не так уж и далеко!

- Но как же мы узнаем, что прекрасная эпоха уже началась? - не унимался Абай. - Что будет самой первой, главной новостью той эпохи, ее признаком, который станет видным всем?

Павлов глядел не мигая, словно думая: сказать или нет? Наконец, решился, еще больше понизив голос, чтобы дать почувствовать собеседнику самую секретную сторону своего откровения:

- Русский царь лишится короны. Со всеми последствиями. Соответственно: будут разрушены все ступени чиновничьих служб, изгнаны министры, генерал-губернаторы, уездные главы, даже ваши волостные правители лишатся власти. Вся прежняя жизнь подвергнется разрушению, безвозвратно уйдет в небытие.

Абай смотрел на друга с недоверием, вместе с тем, ему вдруг стало легко на душе, будто бы слова Павлова бросили какой-то огненный отблеск, внезапно обратившийся в настоящий вихрь новой жизненной силы... А Павлов меж тем продолжал:

- Вы не подумайте, что я сумасшедший. Это говорю не только я, провинциальный мечтатель Павлов. Об этом и пишется, и говорится немало. Ученые мужи видят такой ход событий, как столбовую дорогу, по которой движется страна. Поверьте, наконец, этому!

Абай, в принципе, не видел причин не верить ему. Спросил только:

- Но когда? Можно ли предположить хотя бы, что это прекрасное время наступит в жизни наших детей, или нет?

- Как раз в это и стоит верить! - воскликнул Павлов.

Такие весьма обнадеживающие слова Абай счел за подарок, полученный от сегодняшней встречи. Суть подарка была в том, что слова Павлова станут теперь путеводной нитью для его будущих размышлений, а это немало.

Разговор этот проходил за обильным столом: Абай с утра распорядился принести водки, приготовить куырдак83, так любимый его гостем. Водки Абай не пил уже давно, и весь этот долгий разговор прошел еще веселее, в сопровождении неоднократно повторявшихся легких возлияний.

В завершении Абай взял домбру и спел Павлову несколько песен, которые написал в последний год, прочитал также и стихи, не положенные на музыку, переводы из Лермонтова, а также Байрона, Гете, с переводов на русский самого Лермонтова.

Было уже довольно поздно, когда Абай проводил Павлова со двора, дав ему коляску. На прощанье Абай обещал чаще видеться с Павловым на этот раз, подольше побыть в городе. Еще он намеревался, также по совету Павлова, ближе познакомиться с горожанами из различных кругов, с теми, кому так полюбились его песни... Второе, о чем настоятельно попросил Павлов, да Абай и сам горячо желал этого, - теснее сойтись с казахской молодежью, обучающейся в разных школах и медресе города.

Так закончилась первая встреча с желанным другом. Отдохнув душой, Абай теперь должен был сделать то, зачем, собственно, и приехал в город. Какитай еще раз подробно рассказал ему о беседе в доме хаджи Билеубая. Абай принял к сведению этот долгий разговор, не уставая радоваться тому, как вел себя Магаш и что он ответил людям.

Тут Какитай повторил Абаю язвительные слова, что сказал Магаш на прощанье Шубару и Азимбаю. Определенно, сын и тут оказался на высоте! Рассудительный, со своим твердым характером, честолюбивых, благородных основ человек, Магаш прекрасно понимал общество, в котором теперь ему приходилось жить, и особенно радовало отца, что сын исповедовал именно те нравственные основы, о которых Абай писал в своих назиданиях. Последнее было утешением нынешнему состоянию его души.

Однако ответ, который был обещан его сыном, так и не прозвучал: Абай оставил пока без внимания разглагольствования влиятельных казахов на сходке Среднего жуза. Бегеш и Серке послали своего человека, который пришел за ответом к Магашу и Какитаю, на что Магаш опять высказался коротко:

- Нам неизвестен ответ. Но Абай-ага сам приехал в город. Если Бегеш и Серке так горят желанием, то пусть обращаются прямо к нему самому!

Таким заявлением Магаш снимал ответственность с себя и

Какитая, что было вполне разумно.

Через день после этого случая к Абаю нагрянули гости, объявив с порога, что пришли с единственной целью: поприветствовать его. Первыми вошли Бегеш и Серке, за ними - еще несколько человек. Сразу было видно, что это были специально отобранные люди, представляющие, как было сказано на сходе, «четыре славных рода Среднего жуза». Бегеш был из рода Керей, Серке - из Уака, другие двое: Камбар - из Наймана и Сыбана, Кали - из Каракесека. Был среди гостей и Айтказы, то-быктинец, который жил в Белагаше, что в сосновом бору. Ясно, зачем его привели: он был сородичем и состоял с Абаем в дружеских отношениях.

Первым заговорил Бегеш. Не изменяя своей привычной для разговора манере, ничуть не стесняясь, что перед ним самый признанный знаток казахского языка, он принялся разливать целые потоки пустопорожнего красноречия. Для начала подольстился, по его представлению, вполне умело, как бы между прочим отметив многие достоинства Абая: образованность, недюжинный ум и огромные знания.

- Знание - источник счастья, а счастье без знания - пища неверных, - глубокомысленно начал Бегеш. - Что же будет, если народ лишится своего наставника? Разве народ хорош сам по себе? Нет,