Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Мы хотим поговорить о тяжелом происшествии, кое случилось с нашим уважаемым, дорогим Абаем-ага. Вы приходитесь детьми Абаю, нам - младшими братьями. Мы хотим поведать о своем решении только вам и через вас послать Абаю свой салем.

Бегеш на мгновенье прервался и окинул присутствующих внимательным взором.

- Посмотрите вокруг, поглядите на нас! - сказал он, обводя ладонью вокруг. - Кто мы есть? Здесь сидят самые достойные люди старшего рода Аргын, лучшие представители каракесе-ков. Есть среди них сыновья рода Керей из разных мест, джигиты рода Найман из низин, со степи. Вот рядом с вами сидит Серке. Кто они, вместе с Билеубай-хаджи, пригласившим нас за свой дастархан? Глаза ваши видят: они и есть настоящие казахи. Здесь присутствуют люди четырех славных родов Среднего жуза! А кто есть Абай? Тобыктинец. Но вместе с тем, он стал первым человеком, кто истинно возвысился над многими достойными в Среднем жузе...

- Он, как верблюд с колокольчиком, ведущий караван, он словно благодатный весенний дождь! - подхватил Серке. -Язык соловья, ноги скакуна! Караван находит покой, достигнув стойбища, спор находит решение перед судьей. Золото не станет медью, даже если вскипит на огне. Дорогой шелк не станет бязью, даже если навернешь его портянкой на ноги. Мы не желаем, чтобы кто-либо унижал достоинство Абая!

Сказав так, Серке умолк, с важным видом оглядывая гостей. В разговор вступил Айтказы:

- Я скажу за многочисленных людей степи, низин. Путь того, кто проникнут заботой о других, никогда не бывает легким. Но тяжесть, навалившаяся на плечи Абая, - дорогая тяжесть. Однако, как говорится, если не расплавишь свинец, то и не зальешь его в форму. Так и человек, наш Абай - он мучается в тяжких трудах, не ради себя, а ради людей. С заботой о людях он и бросился в огонь!

Вслед за Айтказы высказались по одному представителю от каждого рода, семьи, сказав примерно то же самое, что и он. Выслушав всех, снова заговорил Бегеш, он вещал для всех, но взоры свои обратил на Магаша.

- Магаш, голубчик! Ты хоть и молод, и, как говорится: молодость - пламя, старость - зола, но есть такие джигиты, что безошибочно находят мудрое решение в самой жестокой борьбе истин. Мы, хоть и старики, и весь Восток прошли до самого Самарканда, но знаем, что у молодой души найдутся слова, которые могут вразумить и старых людей. Вот и связываем с тобой большие надежды... Стыдно нам теперь смотреть в глаза друг другу, после того что случилось с Абаем, да и как же в глаза Старшего, Младшего жузов теперь заглянем? Решили мы наказать виновника, поставить его на колени перед Абаем. Пусть великодушно примет он наше послание! Ждем от него одобрения намерений наших. А вы, уважаемые Магаш, Каки-тай, Шубар, Азимбай, поспособствуйте тому, чтобы он дал нам свое благословление. Вот для чего и собран сегодняшний сход. Сейчас ли дадите нам ответ, или же завтра, выберите из нас одного-двух человек и скажите!

Магаш, к которому обращались все говорящие, не дал четкого ответа. Он сказал, что эти красивые слова, произнесенные замечательным шешеном, адресованы Абаю, а сам он не тот сын, что мог бы властвовать над отцом.

Не дали вразумительного ответа и другие - ни Какитай, ни Шубар с Азимбаем, хотя, как было видно, во время речей они оба подавались вперед, словно бы желая что-то сказать, но, увидев, что все взоры обращены на Магаша, прикусили языки.

Магаш, строго глянув на Шубара, который все-таки порывался что-то вставить, так сказал в завершение:

- Мы слышали ваши слова. Ответ человека, кому они были адресованы, мы почтем за долг донести до участников сегодняшнего схода.

Обратно все четверо внуков Кунанбая возвращались вместе, сидя в одной повозке. Шубар, желая показать Магашу, что он одобряет его решение, проговорил:

- Ох уж и сладкоречивы эти степные люди, какие слова звучали из их уст! Какой пестрый язык...

- И вправду, слова их словно узоры ковра! - поддакнул Азим-бай. - Истинных соловьев нам пришлось выслушать.

- Тоже мне, нашли ораторов! Истинно говорят: иной бий, когда более ничего не умеет, стихами вас умаслит.

Какитай звонко расхохотался, но Магаш, вроде только что пошутивший, не смеялся. Он был зол на Шубара и Азимбая, которые привели их на этот сход в полном неведении. Повернувшись к Шубару, он прочитал две строчки из знаменитого стихотворения Абая:

Не стану, как старые бии,

Пустые пословицы сыпать, Не стану, как ваши акыны, Песней лгать за дары.

- Что же, Шубар, забыл ты эти слова? - язвительно сказал Магаш в завершение. - Ты, как я посмотрю, сам и акын, и краснобай, и никогда не ошибешься!

- Е, когда это я ошибался, Магаш, о чем ты говоришь? -взвился Шубар, будто бы даже испугавшись чего-то.

- Уа, перестань! - ответствовал Магаш. - Повели нас на этот сход, ничего не сказали, о чем там будет речь. Неужто можно утолить печаль моего отца пустопорожней болтовней?

Сказав так, Магаш отвернулся и умолк.

Именно после этого схода Магаш и Какитай написали письмо Абаю, и тот незамедлительно приехал в город, еще раз выслушал Магаша и Какитая по этому поводу, но ответа не дал. Магаш так и остался в неведении: никаких разговоров об этом больше не было.

Будучи в городе, Абай с радостью принял Федора Ивановича Павлова, который уже давно скучал по нему и с нетерпением ожидал встречи.

После прошлогоднего происшествия с Абаем в Кошбике они ни разу не виделись. Обо всем зная из третьих уст, Павлов сильно переживал за него: неужели Абай так и останется в одиночестве, в окружении врагов, не надломится ли он, придавленный своей глубокой печалью?

Недавно он узнал подробности этой тяжелой истории от Магаша и Какитая, которых пригласил к себе. Именно он и попросил их приписать одну строчку в письме: «Было бы хорошо, если Вы приехали бы в город».

После первых торопливых расспросов, в равной доле смешивающих искреннее дружеское участие и обыкновенную учтивость, Павлов глубоко всмотрелся в лицо Абая, разглядев сетку морщин вокруг его глаз, седину на висках, и серьезно, с необычайной теплотой спросил:

- Как вы себя чувствуете, Ибрагим Кунанбаевич? Пусть не впустую прозвучат эти