Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов
Если бабушка Зере принималась рассказывать о набегах, грабежах, иноземных нашествиях, то делала она это столь выразительно и мощно, что для Абая кровавые события, горе и плач народный словно представали воочию. С малых лет он любил слушать сказки и были старины, хранившиеся в памяти кочевого народа, а этим летом хранилище его собственной памяти значительно пополнилось.
В один из тех дней, когда он, уже выздоравливая, мог много времени уделять выслушиванию рассказов своих матерей, под вечер в доме оказались два незнакомца, заночевали. Один из них был пожилой, другой молод. Того, кто помоложе, Абай знал, увидев его, обрадовался. Это был исполнитель мелодических поэм, жырау, степной певец по имени Байкокше. В прошлом году он гостил у них на джайлау, жил три дня, и от него Абай впервые услышал поэму «Козы-Корпеш и Баян-Слу». Его пожилого спутника Абаю раньше не приходилось встречать, но оказалось, что этого человека хорошо знает Улжан.
После приветствий, расспросов, пожеланий здоровья мама Улжан, глядя с улыбкою на Абая, сказала:
- Ты все надоедал нам с бабушкой, расскажи тебе да расскажи, а теперь, сынок, настали для тебя именины сердца, пришел праздник по твою душу. Вот человек, который носит при себе неисчислимо много сказок и рассказов. Носителя сказок, сыночек, зовут Барлас, вот этот аксакал - акын Барлас! Поприветствуй его.
Светлолицый, благовидный, с седой бородкой клинышком, с сильным голосом, Барлас сразу понравился Абаю. Он не был похож на остальных взрослых, которые предпочитали больше молчать, тая в себе все то, что они знали. Барлас же оказался человеком с открытым сердцем - непосредственный, живой, разговорчивый. Вел себя свободно, как свой, часто бывающий в этом доме.
- Э, сынок, как говорят, «речь сказителя льется, как вода, внимание слушателя вбирает, как мел». Умеющий говорить, умеющий и слушать - вот истинный человек своего народа. Были бы у тебя охота да терпение, родной, - Байкокше не устанет рассказывать!
Сказав это, Барлас с улыбкой оглянулся на своего молодого спутника.
С переездом на джайлау стали появляться в доме гости из дальних аулов, вот как и сегодня. Барлас из рода Сыбан, по заведенному обычаю, приехал поприветствовать откочевавший на летнее житье аул. Его собственный аул стоял на джайлау неподалеку, он откочевал из долины раньше; по пути к аулу Кунанбая акын повстречался с Байкокше, из рода Мамай, и оба вместе повернули своих коней в сторону гостеприимного дома Улжан. Молодой поэт был учеником и почитателем уважаемого в степи акына Барласа. Ежегодно так и происходило: они встречались и потом неразлучно проводили несколько месяцев, разъезжая с места на место.
Поскольку в этом доме их встретили очень приветливо, оба поэта почувствовали себя непринужденно, им было приятно, что здесь знают и способны оценить их искусство. И в эту ночь, пока варилось свежее мясо, Барлас исполнил «Кобыланды батыр». Это была самая мощная, самая красивая и впечатляющая поэма, подобных которой Абаю не приходилось ни слышать с голоса жырау, ни читать в книгах. Когда Барлас закончил и, готовясь к трапезе, помыл руки, Абай спросил у него:
- Кто сочинил эту поэму? Как зовут его?
Абаю непременно хотелось узнать имя акына, который создал такую замечательную поэму.
- Сочинение это происходит из глубины веков, сынок. Как отзывается наш досточтимый Жанеке, я исполняю эту поэму так, как раньше исполнял ее акын Марабай из Младшего жуза.
Жанеке - это был известный в степи поэт Жанак.
Особенно понравились Абаю прощание Кобыланды, скачка Тайбурыла и поединок Казана и Кобыланды. Ночью, улегшись в постель, он долго не мог уснуть, оставаясь под впечатлением услышанного.
Наутро Улжан не отпустила гостей.
- Не торопитесь уезжать. Оставайтесь, побудьте у нас еще несколько дней, - упрашивала она Барласа и Байкокше.
Это была, собственно, просьба Абая. Абай раньше предполагал, что все знания, все жизненные поучения передаются только через книги, а духовные знания - через медресе. Ему представлялось, что непревзойденными мастерами поэзии были и остаются Низами, Навои, Физули, а мастерами тонкой любовной лирики, поэтами нежной печали - Шейх-Саади, Ходжа-Гафиз, а поэтом высокой героической поэмы - Фирдоуси. И с этими поэтами никто не может сравниться.
Как оказалось, он даже не знал, что у казахов есть множество не менее прекрасных поэм! Таких, как «Баян - Корпеш», «Акбала - Боздак». И есть свои великие поэты: Асан-Кайгы, Бухар-жырау, Марабай, Садак.
Не потому ли, что был до глубины сердца доходчив и понятен родной язык, и жизнь героев так знакома и близка, и звучание домбры, то поднимающее мелодию в недосягаемую высь, то растекающееся по просторам степей рокотом струн, то спокойно затихающее, то вновь возносящееся в страстном порыве, - не от живого ли голоса домбры Абаю представляется, что невозможно услышать человеку что-нибудь более прекрасное, чем то, что услышал он в пении и музыке Барласа и Байкокше?
И днем и ночью Абай не отходил от своих гостей. Два акына наполнили дом Улжан высокой музыкой, и на время их пребывания Большой дом превратился в зачарованное место, где побывало все население аула, жаждущее встречи с родной музыкой и с высоким поэтическим словом.
Время привязывания кобыл на дойку предваряло час, когда все садились пить кумыс. Слегка захмелев от кумыса, народ жадно внимал своим акынам, их красивым голосам, струнному пению домбры. Пополудни акыны исполняли пространные поэмы-жыр, промежутки между ними заполнялись изречениями и поучениями мудрецов, пересказом тяжебных состязаний биев, стихотворными остротами краснобаев. Когда народ расходился и дома оставались одни близкие, Барлас пел свои собственные песни или исполнял сочинения наиболее близких и любимых его современников-акынов. У него в памяти было множество песен акынов Шоже, Сыбанбая, Балта, Алпыса... В этом нескончаемом потоке поэтических песнопений сам певец, помнящий все это наизусть, особенно выделял те произведения, в которых говорилось о страданиях и чаяниях народа. Барлас не относился к тем поэтам, которые свой дар сочинительства используют для лести перед сильными мира сего и перед богачами.
С наступлением вечера Абай со своими обеими матерями заслушивался любимыми песнями Барласа. Они были чудесны, завораживающе мелодичны. В эти зачарованные минуты Абай вдруг переставал узнавать Барласа. Перед слушателями находился другой, преображенный Барлас. Это уже не тот остроумный, искрометный балагур, исполненный веселья поэт. В
