Леди Ладлоу - Элизабет Гаскелл
Единственного быстрого взгляда, брошенного мадам Бабет на Пьера, хватило, чтобы мальчик последовал за гостьей. Девушка стояла в конце улицы и озиралась по сторонам, словно кого-то поджидала, но спустя несколько минут пошла обратно, да так быстро, что едва не столкнулась с Пьером, который едва успел спрятаться за ворота. Выждав немного, мальчик осторожно выглянул на улицу. Вокруг царила такая тишина, что Пьер сразу услышал, как кто-то заговорил с девушкой – нет, даже положил руку ей на плечо. Молодой человек, вынырнувший из бокового переулка, был Пьеру незнаком. Вдруг девушка вздрогнула и, как показалось, мальчику, тихо вскрикнула, явно узнав незнакомца. Вместе они свернули за угол и исчезли в одном из переулков. Пьер же вернулся домой, чем несказанно удивил мать. Не успел он закончить свой рассказ, как на пороге возникла гостья. На ее щеках играл румянец, а лицо светилось радостью, коей мать с сыном не видели с давних пор.
Глава 7
Как я уже говорила, историю эту мне рассказал друг управляющего землями де Креки, с которым тот встретился в Лондоне, а спустя несколько лет, в последнее лето перед смертью его светлости, мы отправились в Девоншир, чтобы посмотреть на содержавшихся в Дартмуре французских пленных. С одним из них мы разговорились. Он оказался тем самым Пьером, о котором я уже упоминала и который невольно стал участником событий, оказавшихся роковыми для Клемана и Виржини. Именно он рассказал мне о последних днях их жизни, заставив проникнуться сочувствием ко всем, кого затронула та ужасная история, даже к молодому Морену, о котором Пьер отзывался очень тепло, хотя с той поры, о которой шла речь, минуло много лет.
Заглянув в дворницкую вечером того дня, когда впервые за много месяцев Виржини покинула свое убежище, Морен был поражен произошедшими в ней переменами. Нет, ему не показалось, что она стала красивее, поскольку никогда не была красавицей. Чувства Морена достигли того предела, когда потерявшему голову молодому человеку уже неважно, дурна или хороша собой его возлюбленная, ведь очарованный ею однажды, он уже не станет смотреть на нее иначе. Морен заметил лишь, что ее обычно бледное лицо словно наполнилось светом, а щеки окрасились нежным румянцем. Девушка выглядела так, словно вырвалась наконец из густого облака своей печали, за которым вставал рассвет более счастливой жизни. Морен относился к ее горю с благоговейным почтением и даже сочувствием, но теперь, когда мадемуазель немного повеселела, сердце молодого человека воспарило на крыльях вновь проснувшейся в его душе надежды. Даже унылое однообразие теткиного жилища не смогло остановить хода времени, и Морен тайно наделся, что с помощью небольших усилий ему удастся приблизить наступление перемен.
На следующий день он вернулся, словно по какому-то делу, и принес в каморку тетки (хотя и вовсе не для нее) букет роз и герани, перевязанный трехцветной лентой. Виржини была в комнате и помогала мадам Бабет с шитьем. При виде цветов ее глаза просияли, и она попросила у мадам позволения поставить их в вазу. Морен увидел, как она развязала ленту, с отвращением швырнула ее на пол и отодвинула в сторону ногой, но даже оскорбив дорогие его сердцу верования, девушка вызвала у него лишь восхищение.
Когда Морен выходил из дворницкой, Пьер всячески пытался привлечь внимание кузена многозначительными гримасами и знаками за спиной девушки, но парень ничего, кроме нее, не видел. Однако Пьер не собирался сдаваться, и Морен застал мальчика ожидавшим его прямо за дверью. Приложив палец к губам, Пьер на цыпочках шел рядом с кузеном до тех пор, пока они не оказались на приличном расстоянии от дворницкой, где их никто не мог услышать. «Тише! – предупредил Пьер. – Она вышла из дома». – «Ну и что?» – удивился Морен с некоторой досадой из-за того, что мальчишка прервал его восхитительные мечтания о будущем, на которое он так надеялся.
«Ну и что? Это нехорошо. Очень нехорошо». – «Почему? Я не спрашиваю, кто она такая, но кое о чем догадываюсь. Она аристократка. Кто-то что-то начал подозревать?» – «Нет-нет! – возразил Пьер. – Но она стала выходить из дома. Уже два утра подряд. И я за ней наблюдал. Она встречается с мужчиной. Думаю, это ее друг, потому что они разговаривают как старые знакомые. Но мама не знает, кто это может быть». – «Она что, его видела?» – «Нет, конечно. Я и сам видал его лишь со спины. Фигура мне будто бы показалась знакомой, только я никак не могу взять в толк, кого напоминает. Но они так быстро расстались, точно две птички, которые встретились лишь для того, чтоб покормить птенцов: только что говорили, почти касаясь головами, но уже в следующее мгновение незнакомец скрылся в переулке, а мадемуазель направилась к дому, да так скоро, что едва меня не застукала».
Морен нахмурился и спросил таким странным голосом, что Пьер с любопытством заглянул ему в лицо: «Но она тебя не заметила?»
Пьера поразило, как вдруг изменились грубоватые черты его кузена: лицо его вдруг словно исказила гримаса боли, потом по нему разлилась мертвенная бледность, и оно приобрело нездоровый землистый оттенок.
Заметив, как мальчик удивлен, Морен попытался взять себя в руки, вымученно улыбнулся и потрепал его по голове, потом поблагодарил за наблюдательность, дал пять франков и попросил впредь присматривать за мадемуазель, только осторожно.
Пьер возвращался домой очень довольный, подбрасывая вверх свой трофей, но когда уже подходил к дворницкой, его обогнал какой-то высокий мужчина, поймал монету в воздухе, расхохотался и был таков. Пьер не знал, что и делать: никогда еще ему не приходилось видеть столь дерзких воришек, – хотя и видел, что творилось на улицах Парижа. Среди прохожих можно было встретить кого угодно – вот таких, например, как этот незнакомец. Однако все эти размышления никак не помогли беде, и, явившись домой, мальчик разрыдался, да так громко, что Виржини, находившаяся дома одна (мадам Бабет ушла за покупками), решила, что мальчика, должно быть, избили хулиганы.
«Что случилось? Скажи мне, дитя, кто тебя обидел?» – «Он меня ограбил! Ограбил!» – судорожно всхлипнул мальчик. «Ограбил? Что у тебя отняли, бедняжка?» – спросила Виржини, ласково погладив Пьера по волосам. «Он отобрал у меня пятифранковую монету…»
Пьер вдруг испугался, что мадемуазель Канн начнет расспрашивать, откуда у него взялись деньги, но Виржини это даже в голову не пришло, ибо вопрос прозвучал бы бестактно, а она была девушкой благородного происхождения.
«Подожди-ка минутку, мой мальчик».
Она быстро сбегала в заднюю комнатку, где хранились ее
