Рассказы Фата-морганы - Джонатан Литтел

и уснули. Включившийся свет резко разбудил меня. Во рту было сухо и вязко; жмурясь, я вылез из постели и отправился в ванную, где с жадностью попил из-под крана, ослепленный на миг неоновым светом, который я тут же выключил. Вернувшись, я посмотрел на парня: растянувшись на животе, он спал, запутавшись волосатыми ногами в вышитом покрывале. Я медленно провел подушечками пальцев по его спине и ягодицам, задерживаясь на шрамах; шероховатая кожа поскрипывала; моя сперма засохла у него между ног длинными белесыми потеками. Надо бы сделать попрохладней, смутно мелькнуло у меня в голове. Но я не видел ни термостата, ни регулятора. В конце концов я налил воды в два стакана и поставил их на батарею, затем выключил свет и снова улегся рядом с молодым человеком, положив руку ему на бок. Шум воды в ванной разбудил меня. Снова горел свет, и я был в постели один. Я постучался в ванную и, не дожидаясь ответа, вошел: молодой человек писал, стоя перед унитазом. Я поцеловал его в плечо и наскоро ополоснулся в душе. Когда я вышел, опоясанный полотенцем, он уже успел надеть джинсы и застегнуть ремень. Улыбаясь, я похлопал его по выпуклости, обозначавшей член, и сказал: «Отличная штука». В ответ он сухо усмехнулся, натянул футболку через голову, достал из кармана телефон и посмотрел на него: «Мне пора. Деньги дашь?» Я взглянул на него с удивлением: «Деньги?» — «Да, деньги. Как обычно». Теперь, сидя на краю кровати, он натягивал носки и высокие кожаные ботинки. Глухое беспокойство пробежало по моим мышцам, я замялся, но отошел посмотреть в карманах спортивного костюма, затем повернулся и развел руками. Парень поднялся и стоял передо мной со спокойным, холодным лицом, слегка опустив плечи; от него исходила угроза, это было заметно не по его лицу, а по скругленной линии плеч, напряженности бедер и обманчивой неподвижности расслабленных рук. «Ну?» — «Вообще-то у меня денег нет», — «Наебать меня решил или как?» Он замахнулся и, прежде чем я успел заслониться, наотмашь ударил меня по лицу, от чего я отлетел к стене; от следующего удара кулаком в живот у меня перехватило дыхание, я согнулся пополам и, оглушенный, упал перед ним на колени. Он схватил меня за волосы, поднял, и, ударив несколько раз в лицо, швырнул на кровать; кровь из моего рта забрызгала тяжелое покрывало. «Наебать меня решил?» Он гонял меня по комнате, полотенце свалилось, и я ползал голый, а он бил меня по бокам и конечностям, удары взрывались изнутри снопами огня. Наконец он оставил меня лежать на ковре, я хрипел и силился сделать вдох, поскольку нос и рот у меня были полны крови. Передо мной вздымались икры его ног, я видел, как мои вещи одна за другой летят на пол. «Блядь, у тебя действительно ничего нет, урод», — издалека над моей головой раздался голос парня, и его ноги повернулись ко мне. Я увидел, как двинулся назад носок его ботинка, затем — провал. Я пришел в себя в том же положении, голый, лежа на мокром от крови ковре; к счастью, он был того же цвета, и это было почти незаметно. Некоторое время я не шевелился, тяжело дыша и позволяя боли растекаться по телу, затем дополз до ванной, где мне удалось подняться и встать перед раковиной. Я промыл лицо, рот, алые брызги летели на зеркало и раковину, я осторожно ощупал нос и зубы, пара из них шатались, но, во всяком случае, были на месте, нос был как будто цел, я продолжал умываться и полоскать рот, пока вода не стала почти прозрачной. Затем вернулся в комнату, где подобрал вещи, сел, все еще в оцепенении, на край кровати и, превозмогая боль, стал натягивать их на себя. Одевшись наконец, я откинулся назад, чтобы слегка перевести дух, затем направился к двери. Дверей оказалось две, чего я раньше не замечал, и я не знал, какую выбрал парень, с которым у меня не было ни малейшего желания столкнуться снова. Я открыл одну из них наугад и вышел. Прохладный воздух в коридоре сразу же меня взбодрил, боль, терзающая тело, ослабла, и я принялся бежать трусцой, легко дыша и равномерно переставляя ноги. Здесь было не так сухо, и скоро пот тонкой пленкой покрыл мне лицо и разбитое тело; сглатывая, я все еще чувствовал солоноватый металлический привкус крови; я надавил языком на зубы, было больно, но они не шатались. Все тонуло в сером сумраке, я почти ничего не мог различить, разве что чуть более темные прямоугольники, которые могли быть нишами или ответвлениями; я пытался держаться середины коридора, что было нелегко, поскольку он все время изгибался, временами я чуть не врезался в стену и пошатывался, пытаясь восстановить равновесие, но не прекращал бежать, шаг за шагом, выставив перед собой ладонь с растопыренными пальцами, чтобы ощупывать стены; почти случайно я заметил металлический предмет, вероятно, дверную ручку; я сомкнул на ней пальцы, повернул, и дверь тут же открылась. Не отпуская ручку, я шагнул через порог. Открывшееся передо мной пространство, обширная студия, показалось тихой гаванью; пошатываясь, опираясь о стены и расставленные вдоль них книжные шкафы, я подошел к огромному раздвижному окну и рухнул в стоящее перед ним черное кожаное кресло. Я чувствовал себя совершенно потерянным, опустошенным, мне было ужасно не по себе, физическая боль почти прошла, дело было не в ней, а в гнетущей тревоге, которая сверлила мне мозг и не давала наслаждаться мирным зрелищем множества пестрых домиков, которые ступенями поднимались к двойной стене за окном длинной синей полосе моря и более бледной полосе неба, сереющей на горизонте. Я долго так сидел, дыша приоткрытым ртом, пока, превозмогая боль, не заставил себя подняться с кресла и пройтись по студии. На стереосистеме лежала коробка с дисками, старые записи фортепианных концертов Моцарта, но у меня не было ни малейшего настроения для музыки и я даже не притронулся к ним. Все — книги, стоящие на полках, репродукции и гравюры на стенах — казалось мне бессмысленным, ничтожным и неинтересным. Я налил себе в стакан шнапса, выпил и налил еще, затем бросился на диван, тоже обтянутый черной кожей, вертя в пальцах незажженную маленькую сигару. На журнальном столике лежал горизонтального формата альбом в белом холщовом переплете, и я принялся рассеянно его листать. В нем были фотографии обнаженных мужчин и женщин, которые выполняли различные действия, разбитые на серии многокамерной съемкой. Я не задерживался