Леди Ладлоу - Элизабет Гаскелл

он, ибо я гораздо крепче телосложением и говорю и действую решительнее. Я сообщаю вашей светлости об этом сейчас, ибо из-за вашего высокого положения и доброго ко мне отношения на протяжении многих лет и до сегодняшнего дня вы должны первой узнавать обо всем, что происходит в моей жизни. Не могу сказать, что я переменила свое мнение, поскольку, как и прежде, не понимаю пользы школ и изучения азбуки, но это понимает мистер Грей, и потому я закрываю глаза и прыгаю следом за ним на сторону образования. Я уже сказала Салли, что если она и впредь будет отлынивать от работы, чтобы посплетничать с Нелли Мезер, я преподам ей урок. С тех пор я ни разу не видела, чтобы они чесали языками.

Думаю, тот факт, что мисс Галиндо внезапно стала сторонницей убеждений мистера Грея, слегка уязвил леди Ладлоу, но в ответ на это она лишь произнесла:

– Конечно, если прихожане этого желают, мистер Грей должен открыть воскресную школу. В этом случае я не стану чинить ему препятствий. Жаль только, что я не могу поменять своих убеждений так же легко, как вы.

Говоря это, миледи заставила себя улыбнуться, но мисс Галиндо увидела, каких усилий ей это стоило, поэтому на мгновение задумалась, прежде чем заговорить снова.

– Вы, миледи, не имели возможности сблизиться с ним так, как я. А что касается прихожан, то они будут во всем следовать примеру вашей светлости, а посему не захотят, чтобы в деревне появилась воскресная школа.

– Я никогда не делала ничего такого, что заставило бы их следовать моему примеру, как вы изволили выразиться, мисс Галиндо, – серьезно сказала миледи.

– Нет, делали! – дерзко возразила мисс Галиндо, а потом, осознав свою ошибку, исправилась: – Прошу прощения, ваша светлость, но это так. Ваши предки жили здесь с незапамятных времен и владели землями, на которых жили и трудились предки нынешних прихожан. Вы сами родились среди них и с тех самых пор были для них маленькой королевой, если можно так выразиться. Эти люди не знали от вашей светлости ничего, кроме добра и ласки, но я оставлю речи о достоинствах вашей светлости мистеру Кроссу. Только вы, миледи, можете направлять мысли и чаяния прихожан, избавляя их от всяких бед, ибо они никогда не смогли бы отличить правильное от неразумного, если б им пришлось думать самостоятельно, поэтому нет ничего дурного в том, что они последуют вашему примеру, если вы согласитесь с мистером Греем.

– Что ж, – произнесла ее светлость, – в тот самый день, когда он был у меня с визитом в последний раз, я сказала, что подумаю над его предложением, но мне кажется, принять решение будет проще в одиночестве, вместо того чтобы участвовать в разного рода обсуждениях.

Миледи произнесла это в своей привычной мягкой манере, хотя в ее словах слышалось некоторое раздражение, однако, быстро овладев собой, ее светлость произнесла:

– Вы просто не представляете, как часто мистер Хорнер поднимает тему образования. Нет, он не говорит об этом много и пространно, это не в его характере, но и не затрагивать этот предмет не может.

– И я знаю, миледи, почему, – сказала мисс Галиндо. – Этот несчастный мальчик, Гарри Грегсон, никогда не сможет заработать себе на хлеб физическим трудом, поскольку на всю жизнь останется хромым. И теперь мистер Хорнер беспокоится за него больше, чем за кого бы то ни было, за исключением разве что вашей светлости.

В каком милом обществе оказалась миледи!

– У мистера Хорнера есть свои планы относительно обучения Гарри. Он, равно как и мистер Грей, полагает, что, если все же удастся открыть школу, Гарри мог бы стать учителем, поскольку вашей светлости вряд ли понравится, если он станет писарем управляющего. Мне бы очень хотелось, чтобы ваша светлость поддержала этот замысел, поскольку мистер Грей принял судьбу мальчика близко к сердцу.

Мисс Галиндо произнесла это с невыразимой тоской в голосе. Однако миледи сухо проговорила, поднимаясь со своего места и тем самым давая понять, что разговор окончен:

– Вот как. Мистер Грей и мистер Хорнер строят такие далекоидущие планы, хотя я еще не дала своего согласия.

– Ну вот! – воскликнула мисс Галиндо, когда миледи, извинившись, вышла из комнаты. – Я вновь натворила бед, глупая, распустив свой длинный язык. Конечно, многим свойственно строить планы, заглядывая далеко вперед, особенно больным, вынужденным целыми днями без сил лежать на диване.

– Миледи скоро справится со своей досадой, – словно извиняясь, произнесла я, но тем самым лишь остановила приступ самобичевания мисс Галиндо и обратила ее гнев на себя.

– А разве у нее нет права досадовать на меня, если ей так хочется, и продолжать досадовать сколько вздумается? Почему вы мне такое говорите? Разве я на нее жаловалась? Послушайте-ка, что я вам скажу. Я знакома с миледи на протяжении тридцати лет, и если ее светлости вздумается взять меня за плечи и вытолкать из дому, то я лишь воспылаю к ней еще более сильной любовью. А потому даже не думайте вставать между нами с этими своими притворными примирительными речами! Я болтала сегодня, точно глупый попугай, и благодарна миледи за то, что она так на меня рассердилась. Так что прощайте, мисс! И сперва узнайте ее светлость так же хорошо, как знаю ее я, чтобы говорить, что ее досада скоро пройдет! – С этими словами мисс Галиндо вышла из комнаты.

Я никак не могла взять в толк, что именно сделала не так, однако впредь остерегалась говорить что-либо о миледи в присутствии мисс Галиндо, поскольку видела, что глубокое чувство привязанности и благодарности заставляет мисс Галиндо буквально боготворить ее светлость.

Тем временем Гарри Грегсон начал понемногу гулять по деревне, хотя жил по-прежнему под крышей мистера Грея, ибо там он мог постоянно находиться под присмотром доктора, получать должный уход и способствующее выздоровлению питание. Немного поправив здоровье, Гарри должен был переехать жить в дом мистера Хорнера, но, поскольку управляющий жил довольно далеко и большей частью отсутствовал, было решено на некоторое время оставить его в доме мистера Грея, во всяком случае до тех пор, пока мальчик не восстановит силы. Управляющий охотно с этим согласился, поскольку, как я узнала впоследствии, священник, насколько ему позволяло собственное слабое здоровье, обучал Гарри именно так, как хотелось мистеру Хорнеру.

Что же касается отца Грегсона, то этот необузданного нрава человек, браконьер и мастер на все руки, вдруг присмирел, растроганный заботой о его сыне. До сих пор он был против всех и все были против него. То судебное дело,