Леди Ладлоу - Элизабет Гаскелл

Чаепитие за приятной беседой в главном зале заняло некоторое время, после чего гости прошлись по залу и анфиладе комнат, время от времени останавливаясь перед картинами. Миледи неизменно излагала новым гостям сюжет каждой картины, чтобы они почувствовали себя как дома в этом старинном родовом гнезде, наполненном историей, и описывала судьбу и жизненный путь своих великих предков, некогда живших под этой крышей.

Вскоре я услышала, как рядом с комнатой, где я лежала, раздались шаги. Кажется, я пребывала в таком нервном ожидании, что если бы могла ходить без костылей, то наверняка вскочила бы и убежала. Впрочем, в этом не было необходимости, ибо мисс Галиндо ничуть не изменилась за время своего отсутствия, разве что ее нос был чуть краснее обычного, и я предположила, что она украдкой плакала от радости, что вновь увидит свою дорогую леди Ладлоу. И все же я едва не оттолкнула ее в сторону, так как она закрывала собой таинственную мисс Бесси.

Я знала, что мисс Бесси всего восемнадцать лет, но выглядела она старше. Темные волосы, темные глаза, высокая крепкая фигура, приятное открытое лицо, излучавшее спокойствие и безмятежность, словно ее ничуть не пугало и не тревожило первое знакомство с леди, не одобрявшей самого ее существования, – таковы были мои первые впечатления от знакомства с мисс Бесси. Казалось, она спокойно наблюдала за всеми нами, как и я за нею, но говорила при этом очень мало, а потом и вовсе занялась разглядыванием гравюр в одном из альбомов, как и предполагала ее светлость. Я по собственной глупости намеревалась помочь ей почувствовать себя более непринужденно, оказав своего рода покровительство, но она сидела слишком далеко от моего дивана, где было больше света, и, похоже, совершенно не обращала внимания на необычные обстоятельства своего появления в этом доме, не нуждалась ни в моем покровительстве, ни в моей доброте.

Одна особенность этой девушки мне понравилась более всего: время от времени она бросала взгляды на мисс Галиндо, и это свидетельствовало о том, что все ее мысли и чувства были обращены к своей благодетельнице, что, собственно, и неудивительно. Когда мисс Бесси заговаривала, ее голос звучал звонко и четко. Высказывалась она исключительно по существу, хотя ей и был присущ легкий провинциальный выговор. Спустя некоторое время миледи предложила нам поиграть в шахматы. Этой игре я недавно научилась по совету мистера Грея. Мы с мисс Бесси по-прежнему почти не разговаривали, хотя, как мне показалось, и понравились друг другу.

– Вскоре вы будете очень хорошо играть, – сказала мисс Бесси. – Вы ведь обучились этой игре всего полгода назад, верно? А уже едва не побили меня, хотя я играю в шахматы почти всю жизнь.

– Начала учиться в ноябре прошлого года. Помню, одним унылым туманным днем мистер Грей принес мне руководство Филидора по игре в шахматы.

Что заставило мисс Бесси внезапно вскинуть голову и пытливо посмотреть на меня? Отчего она на мгновение замолчала, а потом заговорила снова – я уже не помню, о чем именно, – но совершенно изменившимся голосом?

Пока я раздумывала над произошедшей в ней перемене, миледи и мисс Галиндо продолжали разговаривать. Я слышала, что они довольно часто упоминали капитана Джеймса, а потом миледи отложила рукоделие и произнесла чуть ли не со слезами на глазах:

– Я не могла… и до сих пор не могу в это поверить. Ведь он должен понимать, что она еретичка, эта дочь пекаря, а он джентльмен и по рождению, и по ремеслу, хотя временами и отличается некоторой грубостью манер. Моя дорогая мисс Галиндо, куда катится этот мир?

Мисс Галиндо, вероятно, осознавала, что сама отчасти поспособствовала тому, что окружающий их мир начал постепенно меняться столь ненавистным миледи образом. Ведь, хоть ее проступок был забыт и прощен, то обстоятельство, что Бесси поселилась в доме уважаемой незамужней леди, служило одним из предзнаменований ожидающего мир будущего, которое так пугало и беспокоило миледи, и мисс Галиндо прекрасно это знала. Однако она получила прощение совсем недавно, чтобы позволить себе дерзость умолять ее светлость смилостивиться над своим обидчиком, столь опрометчиво задевшим ее острое чувство уместности и приличий, и потому ответила с осторожностью:

– Ей-богу, миледи, я давно уже перестала строить догадки, что Джек нашел в Джилл и почему Джилл так понравился Джек. Лучше уж придерживаться веры в то, что браки совершаются независимо от нашей воли и не в нашем с вами мире, а посему не подчиняются никаким мирским законам или здравому смыслу. Не берусь утверждать, что браки заключаются на небесах, ибо скорее назвала бы это место мастерской, но, как бы то ни было, я перестала ломать голову, раздумывая, почему это вообще происходит. Капитан Джеймс – истинный джентльмен. У меня не осталось никаких сомнений на этот счет с того самого момента, как он остановился, чтобы помочь подняться старухе Блейк, когда та поскользнулась и упала прошлой зимой, а потом обругал мальчишку, которому вздумалось над ней посмеяться, и отвесил ему такую оплеуху, что он и сам упал и заплакал. Но всем нам нужно где-то брать хлеб, и хотя мне гораздо больше нравится выпекать его у себя дома, в прекрасной кирпичной печи, некоторым хозяйкам не удается заставить опару подняться, и потому я не понимаю, отчего мужчина не может быть пекарем. Видите ли, миледи, я воспринимаю выпекание хлеба как обычное, а потому законное ремесло. Нет такого механизма, который лишил бы мужчину или женщину способности зарабатывать себе на жизнь собственным трудом, вроде той механической прялки, будь она неладна, что лишает всех нас, добрых старух, средств к существованию и раньше времени отправляет в могилу. Это вражеское изобретение, скажу я вам!

– О, как вы правы! – ответила миледи, качая головой.

– Но выпекание хлеба – очень полезное и нужное ремесло, и без умелых рук тут не обойтись. Слава богу, для этого еще не изобрели никакого приспособления! То, что железо и сталь (бездушные субстанции, не имеющие способности вспотеть от работы) заменяют человеческие руки, кажется мне противоестественным и противоречащим всему, что мы можем прочесть в Священном Писании, а посему я готова утверждать, что все ремесла, при которых железо и сталь выполняют работу рук человеческих, предписанную самим Господом, противозаконны, и я никогда не стану их поддерживать. Но возьмем, к примеру, пекаря Брука. Он замесил тесто, заставил его подняться, а потом испек из него хлеб. Те, у кого, вероятно, нет или таких печей, или навыков, пришли к