Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

Токаш открыл столовые для голодающих бедняков. У баев брал скот, муку и другие продукты—у кулаков в русских селах. Конфискованы денежные средства на­ционалистической организации «Шура ул ислам» в уй­

гурских и дунганских волостях и используются для го­лодающих.

— Ну, скажите, пожалеют после этого меня баи или нет?—закончил Токаш.

Конечно, не пожалеют — Юрьев это хорошо знает. Все эти клеветнические заявления — ответ на действия Токаша. Баи жаловались не на то, что у них был взят скот для бедняков,— они выдумывали небылицы.

Юрьев посоветовал Бокину быть осторожным.

— Не попадись так, как попался я. Могут уложить выстрелом из-за угла.

— Я это знаю,— кивнул головой Токаш.— Но ведь волков бояться—в лес не ходить. Разве можно допустить, чтобы народ погибал с голоду?.. Ну, как, рана еше не зажила? В ту ночь он целились не в тебя, а видимо, в меня.

— Что ты, что я— для них все равно.— Юрьев мах­нул здоровой рукой.— Поедешь в аулы, возьми с собой отряд! Будь осторожен, прошу тебя...

Когда они вышли из Ревкома, уже надвигалась ночь, темная южная ночь.

Глава 11

В последние дни Какенов изменился—Бикен заметила это. Как только Габдулла стал работать переводчиком в военном трибунале, он почувствовал себя на твердой почве, в голосе его все чаше звучали нотки самоуверен­ности. После исчезновения Ибраима Джайнакова он становился известным лицом среди алаш-ординцев и взял комитет алаша в свои руки. Какенов собрал вокруг ко­митета молодежь, он готовил большой молодежный ве­чер, в «Доме свободы» ежедневно проводились репети­ции. Габдулла организовал встречу учащихся гимназии с девушками из мусульманской школы Фатимы-апай. Бикен тоже посещала «Дом свободы». Она не могла отказать себе в развлечениях, а кроме того надеялась увидеть в «Доме свободы» или на улице Токаша. Бикен не обижалась, что Токаш позабыл о ней. Виновата са­ма. Слишком легко отдалась, не смогла совладать со своим расплавившимся сердцем. Да, она виновата, хотя близкие Бикен во всем винят Токаша, ненавидят его.

Покойный жезле Закир писал на него доносы в полицию, говорят, Ибраим ябедничал губернатору. А она—ну что ты поделаешь с сердцем!—любит Токаша. Да, все так вапутано и сложно, что очень трудно понять что-либо...

Бикен надела свое любимое белое шелковое платье и вышла на улицу. Возле дома ее ожидал Салимгерей. Вместе они пришли в «Дом свободы».

Там собралось уже немало молодежи—казахские, уз­бекские, уйгурские и татарские юноши и девушки. Уви­дев Бикен, они мигом окружили ее и усадили за рояль. Салимгерей протиснулся поближе к Бикен.

Голубоватые глаза Бикен, как зеркало,— в них отра­жаются лица, платья, руки окруживших ее девушек и джигитов. Она обвела всех вопрошающим взглядом:

— Какую песню сыграть?

— «Проснись, казах!»— предложил только что подо­шедший Габдулла. Молодежь шумно поддержала его.

Длинные тонкие пальцы Бикен, опережая друг друга, забегали по клавишам. Запел Какенов, начав песню низ­ ким грудным голосом. Ее подхватили разрозненно и фальшиво. Какенов остановил хор, начал снова, дири­жируя руками. Теперь песня полилась стройнее, и все же ее портил чей-то неимоверно высокий голос. Какенов опять остановил хор, указал пальцем на одного джиги­ та— тот сконфузился.

— Ты портишь все дело, будешь петь отдельно! — сказал ему Какенов. Эти слова развеселили молодежь. Повернув голову. Бикен увидела невысокого роста коре­настого джигита, он обиженно насупился, смотрел на Габдуллу, по-волчьи опустив голову.

Песня так и не удалась. Габдулла объявил перерыв. Столпившаяся в одну кучу молодежь сразу же рассыпа­лась. Бикен заиграла вальс. Гимназисты начали учить девушек танцевать. Пары в вальсе сталкивались, слы­шался смех. Возле рояля спорили Салимгерей и неу­дачный певец с фальшивым голосом, он был угрюм и, видать, решил противоречить всем.

— Кто это нарисован? — спросил он, указывая на изображение казаха с клиновидной бородкой, продолго­ватым узким лицом и с пенсне на носу,— портрет висел на стене против Бикен.

— Не знаешь? Какой же ты казах! — рассмеялись парни.— Его знает даже Салимгерей....

— А что тебе Салимгерей? Прекрати-ка насмешки!— Салимгерей принял грозный вид.

— Салимгерей знает. Скажи лучше ты,— пристава ли к угрюмому джигиту.

— Думаете, не знаю? Бокин. Токаш Бокин!

— Ха-ха,—поднялся дружный хохот. Засмеялась и Бикен. Подошел Какенов.

— Посмотрите на него, Габеке. Он говорит, что это— Бокин. Вот бестолковый!— хохотал Салимгерей.

— Я ведь его не зря исключил из хора. Недостатки у него не только в голосе, но и в мозгах! — с издевкой произнес Какенов.

— Что же, по-вашему, Бокин не достоин, чтобы его портрет повесили на стене? Он же настоящий герой!— ответил угрюмый джигит, весь загораясь яростью.

— Эй, хватит тебе! Чего мелешь языком!—крикнули на него сразу два-три человека.

— Конечно, голос одного не услышать в толпе — мрачно промолвил тот и отвернулся.— Посмотрим еще.

— Ого, как он разболтался! Выгнать его!— крикнул Габдулла.

Несколько джигитов стали выталкивать строптивого на улицу.

Какенов повернулся к Бикен.

— Сыграй, Бикен, что-нибудь приятное для души. Сегодня почему-то у меня плохое настроение.

— Видимо, этот джигит испортил,— рассмеялась Би­ кен.— Ои всех рассердил. Вы действительно опасаетесь, что здесь могут повесить портрет Бокина?

— Бикеш, не будем говорить об этом. Давно уже по­ра знать, что к чему, и уметь разбираться в людях...

Бикен ничего не ответила и опять заиграла. Танцы возобновились.

Вдруг широко распахнулась дверь и в зал шумно вошла группа людей. Впереди — Бокин! На нем песоч­ного цвета гимнастерка, ремни, сбоку — наган, брюки с красными лампасами, хромовые сапоги. Насмешливый взгляд, не замечая Бикен, скользнул по залу.

Музыка замерла, танцующие пары застыли. Бикен узнала спутников Токаша. Справа от него — смуглый Ораз, рядом с ним уйгур Абдулла с недавно появивши­мися усиками; слева — высокого роста со сросшимися густыми черными бровями Саха, а около него прозван­ный казахскими баями «сорви-головой» известный Ку рышпай — он не сводит глаз с Бикен и улыбается.

Бикен как-то не заметила, с чего же начался разго­вор. Она не слышала визгливого и злобного голоса Ка кенова.

— Кто вы такой?

— Я — секретарь Ревкома,— твердо ответил Токаш. — Ревком принял решение закрыть учреждения алаш- орды. Исполнение этого решения поручено нам.

— Это выдумки Бокина! Такого решения не было!— выкрикнул Какенов, озираясь на своих джигитов и ища у них поддержки.

— Разумнее всего прекратить