Ступени к чуду - Борис Семенович Сандлер

Однажды за ужином, когда вся семья дружно навалилась на бабушкин бульон, мне вдруг приспичило задать дяде Иосе вопрос:

— А тетя Оксана добрая?

Дядя так и замер с поднесенной ко рту ложкой. Потом глотнул и осторожно положил ее на стол. Все остальные тоже, как по команде, перестали есть.

— Добрая… да… а как же.

— Почему же она к нам никогда не приезжает?

Дядя Иося, не отвечая, встал из-за стола и вышел. Но этого как будто никто не заметил. Все смотрели на дедушку.

А он сидел ни жив ни мертв.

— Выйди-ка на минуточку, — сказал мне папа. — Можешь погулять.

Так всегда! Только станет интересно — «можешь погулять».

Разумеется, оказавшись в комнате, я только чуть притворял дверь и стал спокойно слушать, о чем говорили на кухне.

— Маркулешты! — кричал папа. — Вселенские Маркулешты! Хелмские мудрецы!.. Что она вам сделала? Вы ее в глаза не видели!..

— Тише, умоляю тебя, — вздыхала мама.

— Человек десять лет женат, — не унимался папа, — а взять ее в отпуск не может! К своим же родителям!..

— А он спросил своих родителей, когда женился?! — дедушка хлопнул ладонью по столу, да так, что ложки зазвенели. — Когда на чердаке вырастут маслины…

— Стыдно должно быть, — не сдавался папа. — Ведь она родила вам Блюмочку…

Дедушка не отозвался. Потом сказал как-то совсем беспомощно:

— А люди как посмотрят?

И, опять помолчав:

— Уходите все… я хочу остаться один.

На следующий день мы пошли с дядей Иосей на почту и послали в Орск телеграмму, а через неделю к нам приехала тетя Оксана. Встречать ее отправилась по обычаю вся семья… кроме дедушки. Перед самым уходом бабушка все-таки сказала ему:

— Я думаю, Авром, если бы ты пошел с нами, от тебя ничего не отвалилось бы.

На что дедушка ответил:

— Меня, Эла, уже не переделаешь. А вы… как знаете.

На вокзале со мной приключилась очередная история. Когда поезд подкатил к перрону, народ так и подался толпой к вагонам, и меня чуть не затолкали. Папа мигом посадил меня к себе на шею, и я увидел дядю Иосю, целующегося с незнакомой светловолосой женщиной.

— Дядя Иося! — закричал я изо всех сил. — Хватит вам целоваться: надо встречать тетю Оксану!

Папа подо мной так и затрясся от смеха.

— Слезай, ты свое дело сделал, — сказал он. — Приехала!

Оказалось, что светловолосая женщина и была моя тетя Оксана. Мы подошли ближе, она крепко обняла меня, звонко чмокнула в щеку неожиданно шепнула на ухо:

— Спасибо, малыш!

А за что спасибо, не сказала.

Когда мы пришли домой, она всем раздала подарки. Мне достались новенькие, с кожаными креплениями, лыжи и две остроконечные палки с колечками.

Лыжи — это вам не «снегурки», которые есть почти у каждого мальчишки в нашей махале. Лыжи в Бельцах — это просто неслыханно. Конечно, я тут же выбежал во двор и начал их примерять.

— Что это за палки у тебя? — послышался голос из-за ограды.

Ясное дело, тетя Рива тут как тут.

— Палки? — возмутился я. — Это настоящие уральские лыжи.

— Уральские-шмуральские… лыжи в середине лета? — еще больше удивилась тетя Рива и толкнула плечом калитку, — Кто теперь покупает лыжи?

— Они не покупные, — с гордостью возразил я. — Мне их тетя Оксана подарила.

— Так это Оксана к вам приехала, вот оно что, — как-то странно произнесла тетя Рива. И, уже войдя было к нам во двор, она вдруг задумалась и исчезла.

Наутро, когда я проснулся, из соседней комнаты слышался монотонный голос дедушки, читавшего нараспев свое «мойдеану…». А рядом со мной, вся сжавшись, сидела на стуле тетя Оксана и, закрыв глаза, чуть покачивалась в такт дедушкиному бормотанию. Мне стало как-то не по себе. Я осторожно слез с кровати и на цыпочках направился к двери. Но тетя Оксана остановила меня:

— Поди сюда, милый…

Я подошел. Тетя Оксана обняла меня, погладила по голове и… неожиданно заплакала.

— Твой дедушка… — прошептала она, — так задушевно молится, а я, дуреха, десять лет боюсь его… Ну иди, иди…

Я выбежал через кухню во двор поиграть с Пуфиком, пока бабушка не позовет завтракать. Пуфик уже ждал меня. Радостно виляя лохматым хвостом, он подбежал ко мне и лизнул в губы.

Пуфик — очень умная собака. Что бы я ему ни сказал, он все-все понимает. А вот я не всегда разбираю его собачий язык. Он отличный сторож. Однажды ночью он даже прогнал со двора дядю Арона, который хотел утащить у нас бревно. Не будь Пуфик простой дворняжкой, он бы наверняка стал пограничной овчаркой и переловил всех шпионов и диверсантов. Но для меня он и так хорош.

— Пойдем, — сказал я ему, — посмотрим, что Нона делает.

И мы побежали к сараю, где живет наша белая коза Нона. Она ужасная лентяйка, а вообще коза как коза: с бородкой, хвостиком и парой загнутых рогов. Весь день она только жует, блеет да роняет орешки. Ее купили на базаре еще козленочком, чтобы зарезать на мясо, но я не дал: плакал, выл, катался по полу, клялся, что убегу из дому… Так она и осталась у нас жить. В благодарность за спасение Нона каждое утро дает мне кружку свежего желтоватого молока, но я, признаться, терпеть его не могу.

Увидев нас с Пуфиком, Нона подняла голову, уставилась на меня из темноты сарая зелеными прямоугольными глазами и, продолжая жевать, замекала:

— М-ммэ, м-ммэ-э-э…

Она просилась на поляну. И я уже хотел было поднять с земли веревку, чтобы отвести козу на пастбище, как вдруг Пуфик с лаем кинулся к калитке.

— Чего разлаялся, глупый пес? — кричала тетя Рива, отмахиваясь от него подолом юбки.

А что она себе думала? Что он скажет ей: «Доброе утро, уважаемая»?

— Ну, как поживает твоя тетя?

— Слушает, как дедушка молится, — ответил я.

— Да-а? Таки очень красиво с ее стороны. Ну, а твой дядя Иося дома?

— Нет, он пошел на базар.

— Ну, а папа? На работе?

Вот такая она. Все ей надо разузнать, все выведать. Не зря Пуфик ее недолюбливает.

Я и глазом не успел моргнуть, как тетя Рива уже проскользнула в дом.

— Говорят, у вас гостинька? — уже с порога закричала она, торопливо обшаривая взглядом кухню и принюхиваясь. — А как вкусно пахнет ваше жаркое! Наверно, с индюшки? Шейку чем вы нафаршировали?..

Тетя Рива всегда говорит так быстро, словно обжигается горячей картошкой. Бедная бабушка в таких случаях даже