Улица Космонавтов - Роман Валерьевич Михайлов

видится. И с этой жизнью осознается его присутствие. Он слышит то, что я говорю, но ему трудно ответить. Но когда я произношу слова с особой искренностью, и плачу от этих слов, он тоже начинает плакать и его голос слышится. Это даже не голос, а легкий вой, немного пугающий, как и каждый звук мертвого в теле человека. Начинаю кричать невесть от чего… наверное, от общего страха. Хочу взглянуть на него, поговорить, пусть даже воем, но этот страх все окутывает, уносит чувства и слова.

Цыгане рассказывали об актах тотальной мастурбации, о том, как они доставали кассеты с порнографическими украшениями, смотрели и радовались. Они нас с Душманом тоже приглашали зайти в гости во время течки прибрежной хаты, но мы смущенно отказывались. О таком даже думать стыдно, а делать то уж тем более. Замечательная метафизика, занимательная метафизика: сидеть в компании 4-5 цыган, смотреть зажеваную и вытертую опытом кассету. Да там уж наверняка на экране и не видно уже ничего, стоны да полоски — жизнь и опыт.

12. Мирзапур. Сон.

Дхваньялока — это свет призвука, наука о тонкой поэзии. Типа Хлебникова, открывшего шипения, жужжания внутри языка, новую кукушку, закономерности между датами начал мировых войн, циклами строительств фабрик. Мы можем угукать, кряхтеть, пищать, и этот писк будет выразительным средством, мы будем задевать чувства, побуждать внутреннего человека к действию.

Шуршание пространства во время приступов, во время погружений во внутренние колодцы, с точки зрения Дхваньялоки. Воздух читает свои стихи, тебе на ухо, страшным шепотом. Расака — содрогающийся от шепота воздуха, он — ценитель поэзии. Воздух делает театр, строго по науке, строго по прописанным законам. Прастанава, амукхи, монологи-диалоги, вводящие зрителя в курс пьесы. Ты лежишь на дне колодца и смотришь, как раздвигают шторы, как выходят на сцену герои в костюмах и масках, как они готовятся к своим ритуалам. Неспешно. Страшно. Они владеют чистой поэзией.

— Этой ночью пришло удивительное. Находился около янтры со строгим треугольником, даже не около, а над янтрой, а не… в самой янтре. Осознание чутко фиксировалось. Это необычно, странно: зафиксировать кусочек осознания с окружающей символикой. Дальше же явилось представление маха-янтры, с укрепленным треугольником, прям выброс на новый уровень Тайны. Этот выброс также фиксировался, но если опишу эту фиксацию, то погружусь в бред. Вот она, тантрическая интуиция, которой нет, трепет через укрепленные треугольники и связи. Все это смешалось с категориями, стрелками, делами, увело и обрадовало.

Легкая зима, уже теплеющая. Я стоял неподалеку от бара, в зимнем солнце, в пробившейся сквозь снег желтой траве.

— Раса — это чувство. Бхава — это чувство. Мне было очень хорошо.

— Я буду следовать круговому изображению, вращаться, кружиться, смотреть на центр с разных сторон. У вас, людей западного образования и восприятия, принято делать изложение либо линейным, либо спонтанно разбросанным, со своими введениями, кульминациями, контролем за эмоциями. У нас же делаются живые круги. Метафора: маюрананда раса ньяя «закон павлиньего яйца». Как вся красота, все разнообразие павлиньего пера скрыты в желтке павлиньего яйца, так и множественные аспекты абсолюта скрыты. Ты можешь бегать по кругу, взбалтывать желток павлиньего яйца, год за годом, пока не найдешь тишину.

— Ты поедешь в Бенгалию?

— Нет. Не хочу туда возвращаться. Бенгалия — сложная схема, сложная жизнь, которую без языка, без особой интуиции, без танца внутри, не понять. Говорят, что холера была в Бенгалии всегда, жила себе смирно, по-своему, губила кого надо, кого не надо — не губила… пока англичане не вынесли ее оттуда. «Вырваться из Бенгалии» — это метафора. То же произошло с бенгальским вайшнавизмом, бенгальским тантризмом. Явление, вынесенное оттуда, начинает жить своей дикой жизнью, летает и болтает на бенгали, никто его не понимает, все интерпретируют по-своему, строят корабли и причалы. Многие индийцы с севера просто боятся Бенгалии, считают ее вместилищем кала джаду (черного волшебства). В Бенгалии (шактистском штате походу) самый низкий процент рождающихся девочек по Индии — их просто убивают до рождения. В Бенгалии даже трава растет по-другому, по-зеленому, там и сны во время Наваратри другие снятся, там облака в форме женщин летают по небу, там даже буддизм с сахаджией смешан. Как же там все запутано! О-о-о! Сахаджии приводят аргументы в сторону вамачаровских практик Чайтаньи. Указвается, что он практиковал сахаджа-садхану вместе с Сатхи, дочерью Сарвабхаумы. Подобное относится и ко всем большим деятелям тогдашнего бенгальского вайшнавизма. Ссыки на Чайтанья-чаритамриту (Мадхья-лила) и Ванга-сахатья-паричая о тантрических практиках великих вайшнавов?

Сейчас еще раз вернусь и расскажу о танцах.

13. Танцы.

Эдуардус долго не мог устроиться на работу. Работал он на стройках поначалу, но оттуда быстро вылетал, так как общество строителей его рассматривало как сумасшедшего. Он пошел на биржу, сказал, что любит музыку и хочет работать с музыкой. Его распределили диджеем в самый бандитский бар района. Этот бар славился на округу и за нее. Однажды кто-то зашел, кинул гранату, ушел, бар взорвался. Ничего, отремонтировали, снова заработал. Иногда там стреляли. А дрались вообще практически каждую ночь. Маленькая площадка около бара, часа в три ночи, как правило, оказывалась запачканной красным и теплым.

Я пришел одним вечером в тот бар, пробрался через взгляды людей за столиками к диджейскому месту. Эдуардус стоял с большими наушниками на голове, с такой смешной бабочкой на шее, пританцовывал. Люди подходили к нему, заказывали песни, платили небольшие деньги. Он слился с этим пространством блуждающих чувств и смеха просто идеально. К нему подходит кто-то хохочущий — Эдуардус тоже хохочет в ответ, подходит кто-то грустный, типа «про тюрьму и волю, братка, поставь» — Эдуардус погрустит с ним, подметит, что жаль, что люди настоящих песен и душевных искорок не ценят. Люди напьются, еще денег дадут. Офигенно!

Однажды он попросил меня его подменить на пару дней. Я обрадовался, так как радуюсь всему сложному и неочевидному. Конечно же, я согласился. Я не знал толком популярных песен 96-го года. Эдуардус в течении дня мне прокрутил кучу песен, проэкзаменовал. Помню как сейчас: No Doubt, Tony Braxton, Алена Апина «Электричка», Coco Jambo, Линда «Марихуана», Makarena, Богдан Титомир, Бабочка-Луна, и еще куча всего. Каша чувств, каша чувств нашего народа, которую грешно выкидывать, а не выкидывать — еще грешнее.

Пришел, встал за диджейскую стойку, поставил что-то. Пошло! Хвалили, радовались, плясали, чаевые кидали. Так я стал напарником и сменщиком Эдуардуса. Бывали моменты, когда народ приходил