Мальчик с чёрным петухом - Штефани фор Шульте

Управляющий имением, так он представился. Мартину ещё не приходилось видеть человека, одежда которого была бы столь совершенной, а фигура столь гибкой. Казалось, он мог гнуться во все стороны. Это совершенно обескуражило мальчика.

Непрерывно поторапливая пришедших и тараторя, управляющий подталкивал их вперёд по дорожке. В имение они вошли через портал, высокий и широкий, как в кафедральном соборе. За дверью открылось помещение, просторнее которого Мартин никогда не видел. По углам стояли стулья, на стенах висели картины в золочёных рамах, в люстрах горели свечи среди бела дня, хотя в помещении не было ни души.

Управляющий протолкнул художника и мальчика дальше, к кухне. Там что-то кипело в больших котлах над огнём, и Мартину пришлось крепко держать петуха, чтобы тот не упорхнул от страха. Им дали хлеб, пропечённый с салом и намазанный маслом, а к нему сладкое вино. Управляющий принёс одежду, прямо на кухне избавил художника и мальчика от их старых лохмотьев, словно очистил луковицу или картошку от грязной кожуры.

– Надо торопиться, надо торопиться, – то и дело повторял он, помогая им поскорее облачиться в непривычно новое одеяние.

К своему великому удивлению, Мартин обнаружил, что впервые надел вещи, которые были ему впору. Не требовалась верёвка, чтобы затягивать пояс штанов. Обувь мягко облегала ступни и была невесомой по сравнению с теми деревянными башмаками, что он надевал, когда нельзя было обойтись босыми ногами.

Художника обрядили в белую рубашку с рюшами, из воротника которой его грязная шея выглядывала, словно кусок древесной коры. Но ему, казалось, непривычная одежда скорее мешала, чем доставляла радость. Он отрыгивал после сытной еды и почёсывал живот.

Управляющий опрыскал их духами, опустошив весь флакон.

– Вот так-то лучше, – вздохнул он, но Мартина затошнило от запаха. Или, может, от жирного хлеба. Он ведь вообще не привык к сытости. А может, слишком жарко было среди дымящихся котлов, в которых варилось не меньше чем полсвиньи.

Мартина прошиб пот, тогда как управляющий скакал вокруг них, как будто был всюду одновременно.

Тут он погнал художника и Мартина впереди себя полубегом по множеству коридоров и переходов из одного зала в другой. У мальчика закружилась голова от всех этих дверей, от всего этого богатства.

Наконец они очутились в великолепно обставленном просторном зале с чередой высоких окон, в дальнем конце которого сидели три человечка – так, будто сидели там всегда и не делали больше ничего другого. Мартин даже подумал, что на плечах у них, должно быть, скопился слой пыли, и тут его вырвало прямо на паркет. И на ботинки управляющего.

До Мартина донёсся звонкий смех. Рядом с богатым господином в меховой накидке и его женой с угловатыми чертами лица и впалыми щеками сидела девочка в чопорном наряде и смеялась. Мать метнула в неё строгий взгляд, и тут же стало тихо.

Прибежал слуга и вытер рвоту Мартина, поелозил тряпкой и по ботинкам управляющего, и тот сердито отшвырнул его в сторону.

Состоялся короткий разговор между хозяином имения и художником. Пока Мартин пытался отдышаться от парфюма, они уже договорились, и тут бешеный галоп возобновился. На сей раз шествие возглавили богатый господин, его жена и дочь. Такой спешки Мартин ещё никогда не видел. Хотя эти помещения, казалось, были созданы для расслабленной медлительности и покоя.

Но всё пришло в движение. Богатые девочка, мать и отец, художник, управляющий, Мартин и следующий за ними по пятам слуга – все топали по тихим холлам молча, шурша одеждами и тяжело дыша. Мимо Мартина мелькали разные картины, и ни одну из них он не успевал сохранить в памяти. Запечатлелся только вид идущей перед ним девочки за руку с матерью. Да впалые щёки женщины.

Они пришли. Теперь был другой зал. Чудесное освещение. Мартин заметил подиум. На таком он уже видел раньше позирующих натурщиц. У подиума стоял мольберт с натянутым холстом и разложенными на полке инструментами. Испачканный красками узелок художника уже ждал наготове.

Вспотев и пыхтя от непривычной пробежки, богатый господин, женщина и девочка заняли уже обговоренную позицию. Мать слева. Отец справа. Чуть впереди и немного в стороне от матери стояла девочка. Между ними зиял промежуток. Кого-то не хватало. Вместо отсутствующего там была установлена странная конструкция. Что-то вроде дуги с поперечными плечами, этот каркас был на голову выше девочки.

Художник без лишних слов приступил к работе. Мягко, но определённо следовали его указания: подбородок опустить, показать щёки. Но господа всё ещё не могли отдышаться, на лбу у них поблёскивал пот.

«Они, наверное, вообще мало двигаются», – подумал Мартин. Но тут в стене открылась потайная дверь, которую он раньше не заметил. Вошли двое слуг, с двух сторон поддерживая мальчика. Приблизительно в возрасте Мартина. Мальчик был одет в голубой костюм. Волосы тёмные и прямые. Они то и дело падали ему на лицо, но он их не убирал. Руки его безжизненно повисли, носки ботинок волочились по полу.

Заметно было, что слуги стараются придать мальчику достойный вид. Ведь можно было бы взвалить его на плечо, как мешок картошки, но мать, пожалуй, возражала бы против этого. Они поднесли мальчика к подиуму. Мартин подумал, уж не этого ли мальчика одежда сейчас на нём. Тут голова мальчика откинулась назад. Под подбородком до макушки проходила лента. Челюсть, догадался Мартин, они подвязали ему челюсть. Теперь он точно знал, что мальчик мёртвый.

Но семья закаменело смотрела в окна, как будто не ведая, что происходит рядом с ними, как слуги возятся с мёртвым телом, закрепляя его на каркасе. Поместили голову в полукруглую подставку. Застегнули пряжки, затянули ремни. Осталось только заново причесать волосы. Потом они осторожно отпустили мальчика и отошли. Иллюзия удалась. Мертвец выглядел нормально. Его ладонь лежала на плече матери.

Послышался её протяжный вздох. Потом она подсказала художнику:

– А глаза у него такие же, как у его сестры.

Художник кивнул и продолжил работу.

Теперь Мартин понимал причину спешки. Острая необходимость. Надо было успеть, пока труп не разложился. Пока все не лишились рассудка.

И потекли часы. Время от времени слуги распрыскивали в помещении парфюм. Рука мёртвого мальчика то и дело сползала с плеча матери. Вначале подбегал слуга, потом эту задачу взял на себя Мартин. Это давалось ему на удивление легко. Делая это, он обнаружил вокруг шеи мальчика красную полоску. Он знал, это след верёвки, он уже видел такой у крестьянина Виттеля. Которого он же сам и нашёл в лесу. Никто его не хватился. А Зай-дель