Эхо наших жизней - Фейт Гарднер
– Рада была тебя видеть, – говорю я ему.
Я глупо махаю ему рукой и отступаю от стойки.
– Береги себя, – говорит он почти удивленно.
Он провожает меня улыбкой – совсем не сходящей с лица, – и я выхожу из магазина с флаером в дрожащей руке.
Лишь четыре квартала спустя мое сердце перестает колотиться. Четыре квартала книжных, магазина носков, кофеен, магазина травки, байкера, играющего на гитаре с двумя струнами, женщины в свитере и без штанов, выпрашивающей у меня мелочь, и проповедника-любителя с мегафоном, кричащего о Сатане. Почему у меня так колотится сердце? Может, потому что мои мысли мечутся в неправильном направлении, назад, к «Гламуру»? Это из-за Джошуа Ли? Вот почему я прижимаю к себе сумку, а мой лоб покрыт потом? Или это из-за Майкла Ли, которого я только что каким-то образом объективизировала – как брата чудовища – и превратила его трагедию в индивидуальную выставку, придя поглазеть на него? Майкл Ли – человек, осознаю я по мере того, как модные магазины Телеграф-авеню кончаются и начинаются акупунктурные клиники, офисные здания и трепещущие кленовые листья, окрашенные в оранжевый цвет осени. Майкл Ли – человек, который потерял своего брата самым шокирующим и отвратительным образом. Страдающий человек, который тем не менее пытается продолжать жить, работать, находить радость в мелочах. Прямо как я.
Мне следовало быть добрее, любопытнее. Мне следовало задать вопросы о его группе. Я должна была ответить на его улыбку, а не поджимать губы. Я бы не сказала ему, что Джой оказалась на месте стрельбы, – не там, не в Amoeba Records, пока он обслуживает меня, – но, возможно, я могла бы сказать ему, что видела новости. А кто не видел? Я могла бы спросить, как у него дела, и сказать, что думала о нем. Выразить сочувствие, или сопереживание, или подбодрить любым добрым словом, в котором есть слог «со». А не поджать губы, неловко посмотреть и свалить.
Я должна была показать себя лучшим человеком.
Глава 21
Джой официально пропускает занятия уже пару недель. Мама поддерживает ее решение, что меня удивляет, потому что обычно она в этом плане жесткая. Но опять же, правила меркнут перед трагедиями. Джой официально – по словам ее онлайн-психолога – страдает от посттравматического стрессового расстройства. Так что мама идет на уступки.
Мама ставит условие: «До тех пор, пока ты работаешь».
И Джой говорит, что работает, по средам и пятницам, с десяти до двух, как всегда. Она также поливает комнатные растения, стирает белье и убирает кухню по утрам. Она делает это с радостью, без нытья. Это тревожит меня даже больше, чем то, что Джой не ходит в колледж: моя угрюмая, слишком крутая сестра – и поет, намывая вручную посуду? Та, что увиливала от домашних обязанностей, теперь моет окна и драит плитку в ванной? Кто этот человек?
На работе одним серебристо-белым октябрьским утром я уже собираюсь на встречу с Тэмми и командой маркетологов, чтобы обсудить, как мы собираемся распространить новость о том, что теперь у нас есть кошельки (раньше я бы обрадовалась, а теперь это откровение для меня ничего не значит), когда срабатывает пожарная сигнализация и все здание эвакуируют. И когда эта сигнализация раскручивает свою карусель из бьющих по ушам звуков, я хватаю свою сумку и, черт возьми, бегу к лестнице.
Я реагирую первой, даже не думая об остальных коллегах.
Я громыхаю своими оксфордами по лестнице запасного выхода, словно спасаясь от самой смерти. Потому что так и есть.
Все, о чем я могу думать: «Это опять стрельба».
«В здании человек с оружием, и я должна бежать подальше, как можно дальше от него».
Я слышу их в своем сознании – взрывы попкорна, выстрелы, – и, хотя все это нереально, мое сердце тоже скачет и стреляет.
Почему-то, когда я цепляюсь за перила и спускаюсь по головокружительной лестнице и мои колени подкашиваются, я думаю об Испании: о «Доме Намасте» и моем отце, словно о какой-то утопии. Как будто если я избегу этой чрезвычайной ситуации, то смогу добраться дотуда.
На улице спокойно, ужасно спокойно. Машины паркуются, кто-то переворачивает табличку с «Закрыто» на «Открыто» на двери барбекю-ресторана. Женщина пишет сообщение, курит и выгуливает свою чихуахуа в чепчике. Позади я слышу, как прибывает толпа эвакуированных людей, как многоголосые разговоры перерастают в ровный гул. Мне следует остаться здесь, подождать десять минут, которых, как я уверена, достаточно, чтобы приехали пожарные и заявили, что никакой ЧС нет, что это просто опять кто-то сжег свой обед, – но вместо этого я быстро иду вверх по улице в сторону бесплатного шаттла до ССЗЗ и подальше отсюда.
«Что ты творишь? – спрашивает тонкий голосок внутри меня. – Неужели тебе наплевать на стажировку? Разве тебя не волнует, что подумает Тэмми, если ты сейчас уйдешь и не будешь участвовать в разработке рекламы для коллекции кошельков?»
Но, должно быть, я изменилась, потому что я продолжаю идти. А этот тонкий голосок, от которого я отмахиваюсь, как от комара, зудящего над ухом? Это я в прошлом. Это был мой голос. А теперь… теперь я как будто выросла достаточно, чтобы не обращать на него внимания.
Как только я сажусь в вагон, мои руки начинают дрожать. Антонио присылает сообщение.
«Ты что блин *сбежала*? Ты в порядке?» – спрашивает он.
«На самом деле меня триггернуло, – отвечаю я. – Можешь сказать Тэмми, что мне пришлось уйти домой, чтобы успокоиться?»
«Конечно, Бибс. Я могу чем-то еще помочь?»
Можешь построить машину времени, чтобы вернуть меня в то время, когда мы все притворялись, будто жить безопасно?
«Нет, ничем, – отвечаю я. – Приду завтра».
Между последней оклендской станцией и моей остановкой ССЗЗ, «Эшби», поезд выезжает из подземки на наземную линию. Из черноты туннеля, где непонятно, где я и что проезжаю, я оказываюсь во внезапной яркости. Слева мелькают фермерский рынок, пекарни, палатки бездомных и ясени, которые как будто передают какое-то сообщение своей изумрудной дрожью. Из ниоткуда я попадаю домой. Солнце пробивается сквозь облака, как яичный желток, и мне почему-то хочется плакать. Но причин для слез нет. Я выхожу из поезда вместе со всеми остальными – со всеми этими незнакомцами, которые едут домой вместе, но в разные дома.
Может, это случайность, что
