Термитник 2 – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева

и села в свой маленький «фольксваген»-жучок. Гнев внутри оседал и покрывался примирительной шоколадной глазурью. Вот так всегда. А ведь могла, могла столкнуть её с горы или направить на старую трассу, закрытую после оползня. Пусть поломала бы там руки-ноги, а то и голову! Эта новенькая клиентка, дочь русского полуолигарха, зачем-то вцепилась в её парня не по-хорошему. Ну зачем ей нищий, по их меркам, массажист? А для Насти он стал настоящей опорой после того, как она поломалась на склоне и ушла из спорта. За таких, как он, девчонки до крови дрались в их детском доме! Любить безоглядно и отдать бесплатно? Нет уж. Пусть всё же заплатит. Жизнью! Вот. Она вдавила газ до упора. Потом говорили, что тормоза отказали, что был вязкий горный туман, что она пыталась объехать застрявшую на горном повороте машину и голосовавшую рядом девицу. Но уж рассмотреть, кто там голосует, она точно бы не смогла, не успела. Страсть как хотелось убить! Но вместо этого сама соскользнула в пропасть охватившей её сокрушающей страсти.

46. Ариозо

И пока он ходил за мороженым, она встретила другого и ушла с ним. С тех пор он всех своих жён ни на минуту не упускал из виду. И даже когда он пел на сцене, они должны были сидеть за кулисами в пределах его видимости. И ни один человек мужского пола, допустим, осветитель, а тем паче актёр, не смели приблизиться к потёртому бархатному креслу, в котором сидела его очередная, но всегда законная, жена.

Но кто же знал, что его нежную, юную Милочку уведёт от него не мужчина, а громкоголосая и властная Аделина Высоцкая, главное меццо их театра. Этого он не мог предвидеть и учесть. Никто, кроме Бога, не может заглянуть внутрь человека, чтобы увидеть и узнать его помыслы, мотивы поступков. А уж так называемые порывы души вообще невидимая и непонятная посторонним аномалия.

Это случилось как раз на опере Верди «Отелло». Сам он исполнял там роль зловещего и коварного Яго, а Аделина пела Эмилию, жену злодея. Милочке наконец-то доверили петь Дездемону. Это был её дебют. От радости исполненных желаний и полноты жизни она и сказала мужу, что после спектакля уже не вернётся к нему, а переедет жить к Аделине. А за вещами пришлёт кого-нибудь. Он пропел своего Яго словно бы на автомате, в полубессознательном состоянии от горячей душевной дрожи. В его глазах во время спектакля стоял кровавый туман. Но пел он при этом, как потом сказали, как никогда – на нерве, на взрыве злой страсти. Публика это любит. Его впервые за много лет в оперном настигли шквальные овации. Вызывали его на авансцену, бросали к ногам цветы. А он рвался за кулисы, чтобы… Да. Он все-таки настиг это исчадие ада. Она делила гримёрку с его Милочкой. Там-то всё у них и началось, как он теперь догадался. Он ничего ей не сделал, как потом шептались, всего лишь «убил взглядом». Да… Странная эта, внезапная закулисная смерть вызвала кривотолки. Но никакого криминала следствие не обнаружило. Муж всего лишь зашёл в гримёрку любимой жены, а её там не оказалось. Зато на полу в странных конвульсиях уже корчилось эта самая Высоцкая. Когда падала, ударилась, видимо, об угол гримёрного столика. Он даже скорую ей вызвал. И похороны достойные этой одинокой оперной артистке организовал. Аделина была уже слишком немолода и не хороша собой. Поэтому в театре ей быстро нашли замену. Милочку он устроил на лечение в институт психиатрии, в отделение последствий суицида. Зато его голос обрёл новую силу. Особенно ему удавались страстные ариозо с роковым оттенком. Но он больше уже никогда не женился. Что да, то да…

47. Ангелина

«Меня терзают смутные сомненья…» – мелькнула в голове Артёма мысль в стиле старинного романса. Не так уж стар, – подумалось, – но слишком романтичен для своих тридцати с небольшим.

А вот тут – раз – и словно бы остался без сладкого. То есть, на отдыхе опять без Ангелины. Уехала к больной бабушке в Киев и застряла. Он часто думал о ней, видел её во сне. Вот и сегодня ночью тяжёлая влажная волна вожделения словно бы подняла его ненадолго и уронила на острые камни отмели. Океанский отлив страстей сродни настоящему. Не катастрофа, конечно же, но обидно, что и говорить, сидеть и ждать нового прилива. Глядишь, и выбросят волны на берег новую русалку. В смутном волнении он вышел из номера отеля и пошёл по Олимпийской набережной. В зимнем Сочи было стыло и неуютно. Снежная крупка била в лицо, так и норовила залепить глаза. И он не сразу понял, кто его окликает в этом вьюжном мареве. «Забавно, не правда ли, – сказала Ангелина, – ты собирался на Селигер, а очутился в Сочи. Я сказала тебе, что буду в Киеве, но тоже тебя обманула. Как ты думаешь, зачем нам эта глупая проверка чувств, если нас всё равно, словно магнитом, притянуло друг к другу? Раз так уж случилось, хочу сделать тебе предложение: женись на мне, пока не поздно!» И он не сказал «нет».

48. Курсы гигиены

Она старалась не радоваться «вслух», на людях. Боялась, отнимут счастьице. Уж пусть всегда при ней будет: поблекшее, застиранное, подштопанное – зато своё, не заёмное. В доме у неё был всегда образцовый порядок – ни соринки, ни пылинки. Коллекцию фарфоровых балеринок, доставшуюся ей от свекрови, она протирала едва ли не ежевечерне мягкой белой фланелью. Ей в голову не приходило, что муж тяготился этой стерильностью. И когда она пошла к соседке, огненно-рыжей Агнии, за каким-то бесом её туда прямо с утра потянуло, как говорится, соли взять, не иначе, она прямо с порога в чужой прихожей споткнулась об узлы с грязной дачной одеждой вперемешку с немытой обувью. И среди этой почти что мусорной кучи она успела разглядеть новые, начищенные до блеска уличные туфли своего мужа. Сама всегда их чистила и выставляла в коридор, чтоб не искал перед работой. Вот и сейчас он должен быть на работе, а получилось вона что.

Непричёсанная, расхристанная, в засаленном халате, разгорячённая неведомо чем соседка заметила её взгляд и, смахнув липкую прядь со лба, прямо-таки загоготала: «А тебе жалко, что ли? Почему ты одна должна им пользоваться? Не боись, не карандаш, не затупится!»

Против ожидания, всё разрешилось легко и быстро. Лёнчик вскоре перенёс свои вещи