Завтра, завтра - Франческа Джанноне
«Почему бы нам не заняться чем-то другим? Давай возьмем обрезки мыла и поиграем в ученых!» – предлагала она, вынуждая Терезу прервать чтение и закрыть книгу. С глубоким чувством разочарования Аньезе осознала: никто не знает ее по-настоящему – ни родители, ни дядя с тетей, ни даже близкая подруга. Единственный человек, который понимал и видел ее такой, какая она есть на самом деле, был ее брат, который теперь не хотел иметь с ней ничего общего.
Аньезе встала с дивана и уже собиралась присоединиться к гостям, как Сальватора снова появилась в гостиной:
– А, чуть не забыла! – Она открыла выдвижной ящик и достала из него коробку, перевязанную ленточкой. – Держи. Это сегодня принес почтальон. Без подписи. Только наш адрес и пометка: «Доставить 24 апреля».
– Это для меня? – спросила Аньезе, взяв посылку.
– А для кого? Имя-то здесь твое. Может, какой ухажер прислал, а? – подмигнула Сальватора и, посмеиваясь, пошла доставать из духовки лазанью, пока гости рассаживались за столом.
Аньезе отошла в сторону. Она открыла коробку и сразу же ощутила чудесный незнакомый аромат. Внутри лежал листок, исписанный мелким аккуратным почерком.
«С днем рождения, Кучеряшка! Надеюсь, почтальон выполнит мои инструкции и ты получишь посылку 24 апреля. Не раньше и не позже! А теперь на минутку отложи письмо и запусти руку в солому, там твой подарок».
Аньезе с широкой улыбкой вытащила из коробки солому и на самом дне обнаружила завернутый в бумагу кусок мыла. Она развернула его и понюхала, упиваясь необычным ароматом. Затем вернулась к записке.
«Это мыло с эссенциями пачулей и сандала. Я купил его здесь, в Индии. Конечно, оно не такое особенное, как "Марианн", но, надеюсь, тебе все равно понравится. Скоро вернусь. Джорджо».
Аньезе прижала записку и мыло к груди. Джорджо не забыл о ее дне рождения. Он думал о ней, находясь за тысячи и тысячи километров… И хотя он знал ее совсем недолго, именно он сделал тот самый подарок, который пришелся ей по сердцу. От одной только мысли, что через несколько дней она снова его увидит, Аньезе охватила волна чистой, незамутненной радости, той самой, которая достигает пика здесь и сейчас, а потом растворяется, как пена. Она испытывала это чувство всего несколько раз и один такой случай помнила очень хорошо: так было, когда она впервые создала собственный рецепт мыла, а дедушка стоял рядом и шаг за шагом помогал ей с дозировками, соотношениями и комбинациями ингредиентов.
– Кто это тебе прислал? – спросила Тереза, неожиданно появившись у нее за спиной.
Аньезе вздрогнула.
– Джорджо, – ответила она.
– Джорджо? Какой еще Джорджо?
– Моряк… – смущенно пояснила Аньезе. – Помнишь, мы виделись в лавке Кончетты?
– Надо же! – воскликнула Тереза, вытаращив глаза. – Я и не знала, что вы общаетесь. – И со слегка обиженным видом вернулась в столовую.
За ужином Аньезе не проронила ни слова: думала то о Джорджо, то о Лоренцо. Охваченная вихрем противоречивых эмоций, она то ощущала бесконечное тепло, от которого вспыхивали щеки, то снова погружалась в удушающее чувство опустошенности. Время от времени она ловила обрывки разговоров: Джузеппе рассказывал шурину о проекте, над которым работал, затем дядя Доменико, видимо, устав от разговора о лодках и судостроительных верфях, поинтересовался у Терезы, как идет учеба. Та объяснила, что после окончания лицея собирается поступать на юридический факультет и будет совмещать учебу с работой. Ее заявление вызвало целый хор восторженных возгласов: «Надо же, какая молодец!», «Поздравляем!». Сальватора предложила всем по второй порции лазаньи и продолжала игнорировать дочь ровно до тех пор, пока не подошло время подавать торт.
– Торт из кондитерской Капоне! – объявила она.
– Лучшей в Аралье, – уточнила тетя Луиза.
Аньезе посмотрела на завитки взбитых сливок, покрывавшие торт сверху донизу. В центре красовалась надпись «С днем рождения», сделанная шоколадной глазурью. Имени не было.
– А где же свечи? – спросила Аньезе, уставившись на мать.
Сальватора поднесла руку ко рту.
– Бог ты мой, свечи… – пробормотала она. – Прости, я забыла, их всегда покупал…
– Лоренцо, – закончила за нее Аньезе.
Повисло неловкое молчание. Дядя Доменико затянулся трубкой и закашлялся.
– Кто-нибудь хочет миндального ликера? – спросил Джузеппе с натянутой улыбкой. Все с облегчением повернулись к нему.
– Отличная идея! Я достану рюмки, – краснея, воскликнула Сальватора.
– Я помогу, – предложила Луиза, вставая из-за стола.
– А я возьму тарелки для торта, – сказал Джузеппе.
– Давайте я вам помогу, – добавила Тереза, тоже поднимаясь.
Аньезе с недоумением посмотрела на них.
Потом, вздохнув, подперла щеку рукой. Макнула палец в завиток взбитых сливок, облизнула и повторила снова.
7
«Но ты уходишь, а ты останься»[7]
Конец апреля – май 1959 года
Лоренцо и Анджела все еще спорили, когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь ставни. Эту ночь они провели без сна, в комнате Фернандо, шепча друг другу обвинения и упреки.
Лоренцо сидел на кровати, обхватив голову руками, и нервно постукивал ногой по полу. Анджела стояла перед ним, скрестив руки на груди.
– Да что ты знаешь о работе в галерее? Ты ведь там никогда не работал!
– Я научусь, – резко ответил он.
– Нет, послушай, ты не поедешь, и точка, – повторила она в очередной раз.
Лоренцо злобно посмотрел на нее.
– Я не подчиняюсь чужим приказам, кто бы их ни отдавал, и ты это знаешь.
Тогда Анджела опустилась перед ним на колени и сжала его руки в своих.
– Это не приказ, а просьба… Ты что, правда, не понимаешь? Я не хочу оставаться здесь одна. Мы ведь никогда раньше не разлучались. Никогда!
– Тогда поехали со мной! Я же тебе говорю, – устало ответил Лоренцо. – Мы только и делаем, что ходим по кругу, повторяя одно и то же. – Он вздохнул и лег на кровать.
– Хорошо, – она резко встала на ноги. – Тогда я скажу еще раз, если ты не понимаешь: я не могу уехать сейчас.
– Да, конечно, не дай Бог потеряешь свои жалкие гроши, – фыркнул он.
– На эти гроши, как ты их называешь, я содержу себя и мать. Или ты забыл? Что с ней будет, если я уеду? Того, что присылает Фернандо, едва хватает на продукты.
– Ты найдешь работу получше. Это же Лечче, черт побери! Ты думаешь, для тебя там не найдется работы?
– Слушай, у меня, в отличие от тебя, нет сбережений. Я не могу просто так бросить работу, не имея ничего взамен. Неужели это так сложно понять?
Лоренцо резко встал и направился к двери.
– Уходишь? Отличный способ договариваться! – крикнула ему вслед Анджела.
Он опустил руки.
– Анджела, я не ухожу. Я просто устал от этих разговоров и не могу продолжать их и дальше.
– Ты думаешь только о себе, вот в чем дело.
Лоренцо нахмурился.
– Неужели ты не понимаешь, что я делаю это для нас? В первую очередь для нас. – Он подошел и обхватил ее лицо руками. – Ты должна мне верить. Позволь мне поехать, и я обещаю, что у нас будет та жизнь, о которой мы мечтали. Мы поженимся, и ты будешь работать со мной на мыловарне, как мы и хотели.
Он поднес к губам ее руку с кольцом и поцеловал.
Анджела отвела глаза. Она хотела что-то сказать, но передумала.
– Что не так, Анджела? – спросил он.
Она глубоко вздохнула.
– Твоя идея вернуть фабрику похожа на одержимость… И мне страшно, потому что я не знаю, куда это тебя заведет. Пока что я вижу только одно: это уводит тебя все дальше от меня.
– Только на время, – подчеркнул Лоренцо.
Он обнял ее, но Анджела не сдвинулась с места.
– Я уже не знаю, что и думать, – устало прошептала она.
– Пожалуйста, просто доверься мне. Хотя бы ты…
Анджела вздохнула.
– Мне пора на работу, – ответила она, выскальзывая из его объятий.
Оставшись один, Лоренцо тяжело вздохнул. Ему нужно было проветриться, выйти из дома. Он открыл шкаф: Марилена, как всегда аккуратно, сложила стопкой его чистые выглаженные рубашки.
«Почему она
