Черная метель - Элисон Стайн
– Нет… Вообще, – выдавила я наконец.
Он не расслышал, и мне пришлось это повторить.
– Совсем нет связи?
– У меня нет телефона.
Он вытаращил глаза. Теперь они стали глубокими, как колодец, в который можно было упасть, раствориться полностью. Отсутствие телефона тоже было знаком, оно значило больше, чем забавная одежда или тот факт, что я не хожу в школу. Телефон с функцией отправки текстовых сообщений и приложением для заметок облегчил бы мне жизнь. Он был нужен мне больше, чем отцу Интернет, а маме пылесос, хотя и эти блага, я уверена, тоже были нужны; все они могли бы облегчить нам жизнь.
– Ладно, ничего страшного. – Рэй убрал телефон.
Но мне так не казалось.
Мы доели печенье, стряхнули крошки с одежды, встали и пошли обратно. Сэм и Элмер уже успели распилить дерево на куски. Они рубили на поленья чурбаки, устанавливая их на пень, оставшийся от поваленного дерева.
Заметив нас, Сэм повернулся и воткнул топор в пень.
– Тея, – сказал он, немного задыхаясь. – Знакома ли ты с рубкой дров?
Элмер, стоя на крыльце, складывал дрова в поленницу возле дома.
– Вполне, – ответила я. – Меня папа еще в детстве этому научил.
– Так я и думал. – Он указал на топор. – Не хочешь поразмяться?
– Сэм! – воскликнул Рэй. Вновь заправив прядь за ухо, он бросил на двоюродного дедушку укоризненный взгляд.
– Все нормально. Я постоянно колю дрова. И обувь у меня подходящая.
Я пошевелила пальцами ног – они упирались в ткань поношенных кроссовок. Другой обуви у меня не было, но об этом не стоило говорить. Кроссовки мне жали, а шнурки порвались и кое-где были связаны узлами. Но пока держались. А куда деваться?
Я взяла у Сэма топор. Стоя на крыльце, Элмер утирал лоб подолом рубашки. Рэй просто стоял, напряженно наблюдая за происходящим.
Когда рубишь дрова, нужно войти в ритм. Мой отец не разрешал мне заниматься спортом, но я понимала, что такое поймать волну. Рубка дров тоже своего рода спорт. Отец объяснял: если начнешь обдумывать, как рубить, то облажаешься. Если облажаешься, то можешь остаться без пальца на ноге. Топор у Элмера был острый, лезвие наточено. Хижину он запустил, но о важных вещах не забывал. Тупое лезвие опаснее острого. Это отец тоже объяснил.
Я встала так, чтобы не терять равновесия, подняла топор и, не прикладывая большого усилия, ударила по полену. Если положиться на силу тяжести, позволить топору опускаться плавно, как движется маятник, то все получится. Он будет двигаться так естественно, как будто сам хочет вонзиться в дерево, расколоть его и добраться до темно-красной сердцевины. И тогда раздается звук. Этот треск я всегда различаю, он такой громкий и резкий, как будто льдина раскололась. По нему сразу слышно, что я нащупала слабую точку. Мой топор сделал свое дело. Полено развалилось на две половинки, и они упали на землю.
– Отлично! – оценил Элмер. Сэм зааплодировал.
Я отшвырнула половинки ногой и потянулась за другим поленом.
Краем глаза я видела, что Рэй смотрит на меня. Он что-то сказал Сэму – я не расслышала, что именно. Возможно, упрекнул его за то, что меня заставили махать топором. А может быть, рассказал, что у меня нет телефона, поделился своим удивлением. Потом он присел на крыльцо.
Чтобы не потерять волну, нужно сосредоточить внимание на рубке. Я вновь и вновь поднимала топор и опускала на макушки поленьев. Я рубила, пока не устала и не начала ошибаться. Ладони горели, но это было лучше, чем думать о том, какая я неправильная, не такая как все. Не слышу как следует… И языка глухонемых не знаю… И вообще ничего не…
– Ну хватит, – вмешался Элмер. – Все-то не надо рубить, оставь мне немножко. – Он бросил взгляд на крыльцо: поленница уже выросла почти до самого навеса.
Я тоже оглянулась. От поваленного дерева почти ничего не осталось. Еще немного порубить дров и собрать веточки – они пригодятся для растопки. Мне понравилась эта работа. С тех пор, как я приехала в Колорадо, я впервые почувствовала себя полезной, как будто мое присутствие здесь на самом деле было кому-то нужно. Может быть, в этом и есть секрет, как жить в обществе и не мучиться от одиночества.
Помогать другим.
Я отложила топор. Лишь выпустив его из рук, я почувствовала, что натерла мозоли. Ладони болели. Завтра будут болеть еще сильней. Если отец заметит, придется что-нибудь придумать. Я взглянула на дорогу.
Над ней висело облако, коричневое, а не белое.
– Это плохой знак? – спросила я у Сэма, указав на облако.
– Не обязательно. Но я рад, что мы уже _ _ _ _ с этим деревом.
– Не знаю, как вас отблагодарить, – сказал Элмер.
– Главное, не пиши про меня в своей книге.
Элмер улыбнулся. Улыбка у него была забавной, какой-то кривоватой. Наверное, поэтому он так редко улыбался.
– Может, я уже написал.
Я села на крыльцо рядом с Рэем, и он поделился со мной чаем. Мы посидели молча, пока Сэм и Элмер прощались. Не хотелось говорить про телефон, но у меня и без того было много вопросов.
– Зачем тебе объясняться жестами, если есть слуховой аппарат? – спросила я.
– Я не все слышу. Некоторое мои друзья совсем ничего не слышат. Бывают же разные проблемы со слухом, не всем подходит одно и то же средство.
– Мой отец не хочет, чтобы я учила язык глухонемых.
– А почему?
Вопрос я услышала, но смогла лишь покачать головой в ответ.
– Он и сам мог бы его выучить, – сказал Рэй.
Я попыталась представить, как отец смотрит вместе со мной видео, сидит с книгой за кухонным столом… и не смогла. Мама – возможно. Но только не отец.
– Это, наверное, трудно? – спросила я.
– Ты справишься. И твои близкие тоже. – Он указал на Сэма, который стоял, прислонившись к машине Элмера, и о чем-то оживленно беседовал с хозяином. – Сэм же научился, а он очень старый.
Я попыталась улыбнуться, но мне почему-то стало грустно. Как много я упустила.
– А ты как научился?
– В школе у ребят. Но есть сообщество _ _ _ _. Учиться надо у глухого человека – это самое важное.
От одной мысли, что кто-то из слышащих знает про язык жестов больше, гораздо больше, чем я, мне стало совсем плохо. Я была как спасшийся с затонувшего судна пассажир на пустынном берегу необитаемого острова. Никто не знал, где я и как со мной связаться. Даже у Дороти были Лев, Страшила и Железный Дровосек. А у
