Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров
На улице тёплый осенний вечер. Микрорайон выглядит юным и свежим. Над дальними панельками, ещё недостроенными, колдуют подъёмные краны. Вывеска магазина «МОЛОКО» светится всеми буквами. Вечная парикмахерша Илона Борисовна носит пергидрольный каскад, а не рыжее каре.
А сразу за новостройками заканчивают свой трухлявый век довоенные двухэтажные бараки – серые, из брёвен и досок в окружении запущенных палисадников. Жильцов давно выселили, бараки пусты, в окнах без занавесок частично выбиты стёкла, но по вечерам кое-где всё равно загорается электричество и звучит танцевальная музыка.
Взрослые не одобряют побеги из двора, но детская площадка её постоянным обитателям изрядно надоела – горка, качели, песочница. Куда привлекательней приземистые дома, в которых когда-то творилась жизнь, а теперь хозяйничает забвение. Говорят, там осталось много разных брошенных вещей – ветхая мебель, кухонная утварь, негодная одежда, игрушки: матерчатые, набитые опилками звери, целлулоидные жутковатые куклы, даже сломанные велосипеды. Детвора, что постарше, частенько совершает туда набеги, каждый раз возвращаясь с необычной добычей.
Но не это самое интересное. В одной из комнат на стенах будто бы присутствуют загадочные и стыдные рисунки – голые люди. Находится старинное кресло, напоминающее трон, с отхожей дырой в сиденье – там иногда восседает старуха, которую жители окрестных многоэтажек называют Беспалой. Кто-то клянётся, что видел, как она принимала ужасных гостей – лысых собак и птиц с красными глазами…
Пальцев у Беспалой и правда немного, всего четыре на двух руках. На правой большой, указательный и мизинец, на левой – только мизинец. Старуха живёт в панельке, как и все, кого переселили из бараков. Незамужняя или вдова, бездетная и безвнучная, называет себя «самой доброй». Изо дня в день торчит на скамейке возле подъезда и не пропускает никого, чтобы не расспросить, что соседи понесли в сумке домой.
Побаиваются Беспалую и недолюбливают. Разное шепчут. Мол, однажды ночью Беспалая копошилась в мусорной куче и фыркала от удовольствия. А одна женщина открыла входную дверь, чтоб выйти, и застала Беспалую прямо на пороге – старуха рассыпала крупу и побежала вниз по ступенькам, быстро-быстро, словно молодая, хотя с виду ей лет восемьдесят. И это повторилось с другим соседом, только Беспалая уже рванула на чердак; мужчина из любопытства поднялся за ней, а там увидел резиновый детский мяч, который покатился вниз по ступенькам. Скончался ветеран, так Беспалая зашла в квартиру, притронулась к ступне мертвеца в гробу и завыла болезненно и тонко, как собачка. За минувший год старуха сдала. Высохла, пожелтела. Глаза в бельмах и слезятся; явно скоро окочурится…
Пятилетний Костя ещё ни разу не наведывался на заброшку. Самому идти страшновато, а в компанию пока не принимают. А сегодня напросился, и старшие мальчишки оказались не против, позвали с собой. И всё бы хорошо, но Костя на минутку отлучился в кустики, а когда вышел, никого на дороге не было. Костя не испугался, просто огорчился. Потеряться тут в принципе невозможно, его высотка видна отовсюду.
Костя оглядывается и прислушивается, но ребят нигде нет. Должно быть, поход за игрушками отменился и они убежали в парк. До Кости им и дела нет; не пропадёт, вернётся во двор.
– Что ты тут делаешь, малыш? Заблудился?
Костя не умеет различать возраста. Для него что десятиклассник, что приятели отца – «дяди». Какая в сути разница. На самом деле незнакомцу от силы восемнадцать лет. Одет в джинсы и плащ. И даже присутствует широкополая шляпа, из-под которой ниспадают длинные, до плеч, волосы. Лицо красивое, как у сказочного принца. Помнишь, ты когда-то шептала мне: «Мой старенький принц…»
– Гуляю, – без робости отвечает Костя; он привык доверять людям.
– Без никого? А ведь уже довольно поздно…
Голос приветливый и насмешливый одновременно.
– Нас много было, – вздыхает Костя. – Но все куда-то убежали…
– Бедняжка… – холодно улыбается «принц». Глаза томные, змеиные. – Овечка отбилась от стада. Но, может, это и к лучшему. Ты будешь мне кое в чём полезен…
– Я не овечка! – сразу хмурится Костя.
Ему больше по душе бабушкино обращение – «разбойник». А овечками пусть называют девчонок.
– Я будущий десантник. Или космонавт!
– Ну конечно, – соглашается юноша-принц. – Ты мог бы оказать мне услугу, малыш-космонавт?
– Какую?
Незнакомец показывает взглядом на заросший палисадник и проступающие сквозь листву дощатые стены, шиферную крышу с печной трубой:
– У меня там важное дельце, и мне нужен помощник.
– Вы в бараки?! – обрадованно спрашивает Костя. – А я ведь тоже туда хотел!
– Видишь, как замечательно всё складывается… – юноша протягивает Косте руку. – Значит, пойдём туда вместе…
Они идут по заросшей травой асфальтовой тропинке – мальчик и незнакомец.
Покинутое жилище выкрашено как забор – в зелёный цвет, окна разбиты, карнизы ржавы. Крыльцо обвивает плющ, замшелые ступени в трещинах, треугольный, как в деревенских домах, козырёк покосился.
По скрипучей деревянной лестнице поднимаются на второй этаж. Перед ними сумрачный коридор с дверями квартир. Пол дощатый, стены покрывает щербатая штукатурка.
Юноша уже бывал здесь – сразу нашаривает чёрный, допотопного образца выключатель, и в коридоре загорается одинокая дрожащая, как лампада, лампочка. По стенам ползёт лёгкий шорох, будто с потолка устремились вниз тараканьи шуршащие полчища. Но это гудит старая электропроводка, для которой и сорок ватт тяжкая ноша.
Наклоняется к Косте:
– Сделаешь всё, как я прошу, и получишь вот такой, – показывает какой, – мешок с солдатиками…
– А рыцари будут? – шёпотом уточняет мальчик.
– Разумеется. И пираты с индейцами. Главное, не издавай ни звука!..
Они проходят через двустворчатую дверь. Потолки низковаты, но само пространство поистине велико. Вместо лампочек свечи. Их сотни, совсем коротенькие и длинные; беспорядочно налеплены по полу. Остатки вечернего света с примесью заката сквозят через окна.
На стенах рисунки – настолько бесстыжие, что Костя, который был до того чист душой, понимает, что осквернился и утратил прежнюю невинность. Голые мужчины и женщины творят непотребное, странно обнимаются, пляшут. Повсюду кощунственно намалёваны советские звёзды.
А посреди зала высится огромное кресло с высокой и резной спинкой. В нём сидит голая старуха и справляет прямо на пол большую нужду. Пахнет гнилостным отхожим мускусом.
Лицо Беспалой властное, надменное и незрячее. Это в обычной жизни она выглядит глуповатой старухой. Здесь, в этом ужасном бараке, Беспалая не ветхая, а Вечная.
– Я пришёл, Нина Даниловна!.. – робко произносит юноша.
Костю он прячет за плащом, который нарочно распахнул пошире, как нетопырь крылья.
Подходит к какому-то продолговатому громоздкому предмету, который стоит на табурете рядом с троном. Это сундук. В таких пираты, должно быть, хранят сокровища. Покатая крышка
