Люди без внутреннего сияния - Йенте Постюма

Несколько месяцев спустя мы с классом отправились в поход с ночевкой в деревянном доме в лесу. Рядом с тем домом был сарайчик, где парень, который хотел со мной встречаться, проводил время с моей лучшей подружкой. Когда я заходила туда, они прятались на корточках за коробками. «Просто я недостаточно классная», — сказала я маме, когда вернулась из похода домой. Мама пыталась расчесать мои колтуны и стукнула меня щеткой по макушке. «Ты классная! — сказала она. — И не смей так больше говорить».

Когда моя мать рассказывала о дне своей свадьбы, у нее на глазах были слезы. Она не должна была бросать театральную школу. И то, что она забеременела и вышла замуж за неверующего, стало огромным разочарованием для ее родителей. Но на свадьбу они все-таки пришли. «Хороший родитель всегда выберет своего ребенка», — сказал мой отец, когда через пару лет ее родители все-таки выбрали Иегову и исчезли из нашей жизни. «Хорошая жена всегда выберет своего мужа», — подумала я, когда моя мама рассказала про Кларка. Мой отец считал, что она выдумала эту историю. Он специально поднялся ко мне в комнату сказать об этом. Я учила французские слова, и когда он зашел, мой палец застыл на tremblement de terre. Отец остановился посреди комнаты, чуть отставив ногу, и сунул руку в карман. «Когда человек находится при смерти, галлюцинации совершенно нормальны, — сказал он. — А фантазии — это примерно то же самое. Твоя мать всегда была большой выдумщицей, ты же знаешь, правда?»

В театральной школе ей говорили, что она похожа на Роми Шнайдер. Дома она курила «Голуаз» и с таинственным видом вглядывалась в даль, как будто ее снимали крупным планом. Камера следила за ней повсюду, так же как взгляд Иеговы следил за ее родителями, а за мной следил Синтерклаас. Мы как раз ели шницели в ресторане, когда родители рассказали мне, что Синтерклааса не существует. «Я и так это знала», — промямлила я. Сердце у меня колотилось. Это была не настоящая белая борода, это был костюм. Как я могла этого не видеть? Даже мой папа однажды нарядился в него, когда отмечали праздник у них в учреждении. Тогда я тихонько сидела у него на коленках и старательно отвечала на вопросы. «Ты его испугалась, — сказала моя мать. — Это было так мило!»

— А я когда-то выиграл национальный юношеский конкурс по чечетке, — сказал Артур. — В категории от семи до четырнадцати.

Мы смотрели на Боба, который пританцовывал на ковре перед телевизором.

— Ты серьезно? — спросила я.

— Ну конечно, нет. Ты всегда всему веришь.

— Я прекрасная жена, — объявила я. — Так сказал твой отец.

— Когда это? — спросил Артур.

— Когда произносил тост, вчера.

— А, — сказал Артур. — Ты про это.

— За твою прекрасную жену, — сказала я и подняла воображаемый бокал.

— За мою жену, — сказал он. — Самую прекрасную.

Он встал рядом с Бобом и начал ритмично выстукивать что-то кроссовками по полу.

День

Мы перенесли ее в гостиную, чтобы она могла смотреть в окно на сад. Сегодня лежал снег. «Не забудь шарф», — сказала она, когда я собралась на улицу. Она сама лежала в шапке под теплым одеялом.

На снегу было много разных следов. Я пошла за знакомыми отпечатками. Большинство отцов в такую погоду носили резиновые сапоги или надевали калоши, но мой отец ходил в классических сапогах из коричневой кожи, которые моя мама купила ему в одной итальянской деревне в горах, когда мы ездили на каникулы. За пару дней до этого родители помирились после жуткой ссоры, и у нас у всех слегка кружилась голова от радости и перепада давления.

В конце подъездной дорожки папины следы были затоптаны другими следами. Какая-то машина медленно подъехала и остановилась возле меня. Сосед открыл окно.

— Ты больше не ходишь в школу? — спросил он.

— Сегодня уже ходила, но у меня перерыв.

— Твой отец дома?

— Нет, он пошел в супермаркет. Дома сейчас сиделка.

Он сказал, что его жена зайдет к нам попрощаться около шести, когда он вернется с работы. Он работал в муниципалитете и каждый день приезжал домой обедать, потому что, как считала моя мама, его жена плохо переносила одиночество. Она была довольно нервной женщиной. А такой худой она была, потому что ее постоянно мучила диарея, сказала моя мама.

У заднего крыльца школы моя подружка болтала с девочкой постарше, которая жила в социальной квартире для подростков. У нее была бритая голова, черные тени на веках и платок-арафатка. Моя мама симпатизировала палестинской борьбе за освобождение и поэтому считала, что нельзя носить такие платки просто так, но мне все равно его хотелось. Я видела очень красивый фиолетовый и собиралась купить его, как только мама умрет. Моя подружка спросила, где я была. На носу у нее висела капля.

В половине шестого к нам зашли соседи. У соседки в руках был букетик тюльпанов, которым она прикрыла причинное место, когда наша собака захотела ее поприветствовать.

— Да-да, — сказала она. — Понюхай лучше вот это.

Моей маме она сказала, что сад зимой выглядит голым и безутешным. Потом быстро переключилась на наш лавандовый куст и пообещала подстричь его, когда наступит весна. Мой отец извинился и сказал, что ему надо сходить за супом к одной подруге. Кроме него моя мама ничего больше не ела. С завтрашнего дня она решила вообще перестать есть. Соседка выговорилась на тему сада и посмотрела на меня.

— Если тебе что-нибудь понадобится, — сказала она, — всегда можешь постучаться к нам.

Сосед посмотрел очень серьезно, а мама добавила:

— Если тебе захочется чего-нибудь другого, кроме омлета.

Я оторвала от свитера пушинку. Может, мама забыла, что именно она всегда говорила о полуфабрикатах, которыми питались наши соседи. Когда мой отец вернулся, они одновременно поднялись.

— Да, — сказала соседка.

— Пока, — сказала моя мама.

— Пока, — сказал сосед.

И они пожали друг другу руки.

Я не услышала будильник.

— Почему ты меня не разбудил? — спросила я моего отца.

— А зачем?

Моя мама лежала с закрытыми глазами. Я не знала, прилично ли есть рядом с ней. Мой отец сидел в кресле с книжкой головоломок в левой руке, а правой зачерпывал кашу из тарелки у себя на коленках.

— Забрать твою тарелку? — спросила я, когда встала, чтобы пойти на кухню.

— Можешь не шептать, — сказал он бодрым голосом.

Я посмотрела на маму. Она лежала все так же.

Через заднюю дверь в дом зашла сиделка. От