Человек, который любил детей - Кристина Стед
Хенни ворочалась и металась на постели, пытаясь придумать, как ей выправить свое финансовое положение в отсутствие Сэма. Сумеет ли она содержать свою семью и неофициально договориться с кредиторами об отсрочке по выплате долговых обязательств, дабы иметь возможность погасить долги путем экономии и продления сроков их погашения? Или, может быть, ей удастся разжалобить отца или Хасси, чтобы в конечном итоге они заплатили ее долги? Как ей быть, если суровый нрав Сэма смягчится, или он несколько отступит от своих нравственных идеалов, или из некоего извращенного научного любопытства или чувства гуманности, развившегося у него к зрелому возрасту, он начнет больше интересоваться тем, как она живет, и спрашивать себя, что за человек эта женщина, на которой он женился? Тогда Хенни и ее детям несдобровать. Тем не менее каждый божий день она с дрожью представляла, как бросается с головой в омут, исповедуясь перед ним, раскрывая ему страшные тайны; с гневом, завистью, злобой думала она о том, что он понятия не имеет о ее невзгодах. Сэм считал ее кем-то вроде невежественной служанки и посему выделял ей мизерные суммы. Зато восхищался женщинами, имевшими ученую степень и время бегать по заседаниям различных комитетов. «Чего ж не бегать по мирным конференциям, если у тебя есть прислуга, автомобиль и новые шляпки? А потом ты устраиваешь дома чаепития и прочее, похваляясь новым персидским ковром и коктейльным столиком. Я тоже о таком мечтала, так что мне это понятно. Впрочем, мужчине, которому не хватает смелости завести любовницу, взять в долг или хотя бы выпить виски, только и остается что с волнением обсуждать недавний закон об иммигрантах, принятый в Нью-Мексико, и тревожиться за судьбу поденщиков!»
Хенни встала с постели и принялась раскладывать пасьянс на туалетном столике, сдвинув в сторону большой набор туалетных принадлежностей. Время от времени она поглядывала на себя в зеркало. Ей это нравилось: взбадривало ее, оживляло.
– Господи, ну что за старая перечница! – воскликнула она, усаживаясь за столик. – А Берт молодец, добрая душа! Так, надо что-то с собой делать – волосы покрасить или еще что. Хотя… бр-р! С моими-то морщинами! Молодой парик на старом лице – очень убедительно. Сам весь такой скромник, святая добродетель, а из меня все соки выжал. Будь у меня четыре мужа, и то свежее бы была. – Она рассмеялась. – Поделом ему. Живет теперь, как мормон, хотя вокруг него столько женщин: сестра, жена так называемая, иногда служанка, дочери, которые горбатятся на него, а еще секретарши, всякие активистки, которые восхищаются им, всячески его поддерживают, дальние родственницы, наносящие ему визиты, – и при всем при этом он спит один в своей кровати! – Хенни раздраженно бросила на столик карты. – Все что угодно, лишь бы не утратить свои надежды! Бедняги, несчастные бедняги! Подумать только, это жалкое существо, его сестра, которая моет в его доме полы, не вправе поцеловать своего кавалера, потому что это позорит его имя. – Хенни запрокинула назад голову и неестественно рассмеялась, глядя на себя в зеркало. Колода была разложена. Она приподняла две-три закрытые карты, подсмотрела, потом одну карту переместила на нужное место. Но после еще двух-трех ходов неожиданно смешала все карты. Как обычно, она жульничала, если пасьянс не получался. Хенни принялась снова раскладывать карты. – Какая, к черту, разница, разложится пасьянс или нет? – Она надела халат и пошла на кухню, чтобы налить себе чаю. Дверь в свою комнату Хенни закрыла, потому что карты оставила на столике. Луи и Сэма разбудили знакомые звуки, доносившиеся из кухни. Луи тотчас же снова провалилась в сон, но Сэм, спавший неспокойно, проснулся и теперь лежал с открытыми глазами и думал: может, стоит сейчас, среди ночи, пойти и поговорить с женой (или она растревожит детей своими женскими истериками?). Пока Хенни заваривала чай, Сэм все ворочался и ворочался в постели. Он боялся ее ненависти, резкости и страданий. Лопату он называл предтечей современной сельхозтехники, она – навозокопалкой: они изъяснились на разных языках. Наконец он поднялся с кровати и какое-то время стоял в нерешительности на прикроватном коврике, переступая с ноги на ноги. Потом вышел на лестничную площадку и, там немного потоптавшись, все-таки сбежал вниз. Из кухни слышалась какая-то странная возня. В большем холле нижнего этажа было прохладнее. Сэм остановился у самого края полосы света, льющегося из кухни, и попытался рассмотреть, что делает его жена. В его лице отразился испуг, когда он увидел, что она, стоя на шатком кухонном стуле, отклонилась назад и стала поправлять рулонные шторы.
– Душенька, разве это не могло подождать до утра? – вскричал Сэм, дождавшись, когда она спустится на пол. – Глупее не придумаешь!
– О боже! – Хенни быстро повернулась, прижимая ладонь к груди. – Как ты меня напугал! – Ее голос был пронизан яростью. – Нарочно, что ли? Неужели нельзя было как-то предупредить о себе? Крадешься, шпионишь за мной среди ночи! Чего тебе надо? Следишь за мной, как обычно?
– Душенька, какого дьявола ты делаешь эти глупости? Половина несчастных случаев происходит по вине глупых женщин, занимающихся дома глупостями.
– По-твоему, я боюсь сломать шею?! – расхохоталась Хенни, отчего темные круги под глазами и глубокие морщины на ее лице обозначились резче. – Сломала бы руку, может, у меня появилась бы возможность отдохнуть; сломала бы позвоночник – обрела бы вечный покой.
– Хенни, пей свой чай. Я пришел поговорить с тобой спокойно, пока все спят. О моей командировке!
– Как же я сразу не догадалась?! Но почему в столь неурочный час? Боишься, что дети услышат все, что я могу тебе сказать?
– Душенька, давай поговорим, раз уж представилась такая возможность. Мы вместе растим детей, а друг с другом годами не разговариваем.
– И кто в этом виноват, хотелось бы мне знать? – Она тряхнула
