Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина
* * *
С ними, в одном вагоне, оказался молодой, очень симпатичный, а точнее, просто красавец – сероглазый грек Сидеропуло Харлампий. Все сразу стали его называть уменьшительно – Харик. Он ехал в Анапу к ожидающей его невесте, но так влюбился в веселую хохотушку Марфу, что начисто забыл о той, за кем ехал. В Москве на вокзале, когда ждали поезд «Москва – Адлер», Харлампий, конфузясь, и всячески перегибая в руках свою кепку попросил внимания и дрогнувшим голосом сказал:
– Ну вот, дорогие родители Марфы, – начал он, волнуясь, глядя себе под ноги, – вот, пока мы еще здесь, хочу сделать предложение Марфе сейчас, в Москве, и попросить вашего родительского благословения.
Марфа в тот момент, что-то жевала, услышав предложение Харика, она поперхнулась. Все кинулись стучать ей по спине.
– Предупреждать надо, – сказала новоявленному смущенному жениху шестнадцатилетняя Марфа, весело блестя глазами.
Приехали в Красную Поляну и вдруг, выяснилось, что жених оказался внуком яи Агапи, у которой Марица неделями жила на Кукерду первые семь лет своей жизни. Отец был несказанно рад такому родству жениха и через месяц молодым сыграли свадьбу. Таким образом, младшая сестра оказалась в подвенечном платье раньше старшей. Марицу это обстоятельство смутило, и она не стала долго раздумывать, когда после активных ухаживаний все тот же Костас Мавриди заслал сватов. Вышла замуж, можно сказать за компанию с сестрой, за что она себя ругала потом не один год. Хотя, видит Бог, она вначале сопротивлялась, не хотела за него. Мечтала: вдруг Олег вернется, найдет ее. Никто ей, кроме него не был нужен. Ведь сколько раз она гнала от себя этого Костаса. Не жалела, оскорбляла, как хотела. Один раз даже выгнала в ночь: пришел поздно вечером пешком из Лесного, усталый, наверное, голодный. А она даже говорить с ним не пожелала. Он ушел, переночевал у чужих людей, за что ей попало от родителей.
– Как ты могла, – кричал ее гостеприимный отец, – выгнать человека, зная, что ему некуда идти?
– В своем ли ты уме, так поступать с людьми, – вторила ему мать, – что о нас подумают?
– Сватает тебя парень из хорошей семьи, не вороти нос! Отец у него был грамотный, работал агрономом. Люди его уважали, – скрипел ржавым голосом отец.
– Ты не смотри, что он ростом не вышел. Зато красивый и умный. Как говорят: маленький, да удаленький, – мать понизила голос, – смотри твой отец, что толку, что верзила? Пьет, как никто из греков не пьет.
Короче, Костас им нравился, и Марица решила не перечить им.
Теперь, обе замужние сетры часто встречались у бабушки Марфиного мужа. Интересно, что все свое детство и Марица, и Марфа провели в доме этой яи Агапи. Старшая ее дочь, Деспина вышла замуж в пятнадцать лет и уехала жить с мужем в Краснодар, где и родился Харлампий. Кроме нее у яи Агапи было еще два сына: один из них был Исак, отец Феди Пасхалиди, двоюродный брат Саввы Александриди. Исак, как рассказывала яя, погиб, спасая соседского мальца, повисшего на оборванных проводах. А Раиса, вдова покойного Исака, была сослана в Казахстан в сорок втором. Феде было несколько месяцев, и яя Агапи не отдала грудного ребенка, боялась не довезет его легкомысленная невестка. С подросшим Федей Марица пасла коз на Кукерду. Они оба любили возвращаться под теплое крыло яи Агапи: она всегда обращалась к ним только с ласковыми словами: ризом, пулопо – душа моя, птичка.
Однажды, она отправила ее с Федей встречать корову Фиалку с пастбища. Пастух сообщил, что потерялась корова и, как не искал ее, найти не мог. В тот вечер яя Агапи сама ходила искать корову. Но не нашла. Наутро внуки пошли искать вместе с яей. Наткнулись на какие-то кости и череп. Яя Агапи произнесла сакраментальное: «Экиты, Фиалка!», (Эх, Фиалка!) и сообщила внукам, что это кости пропавшей коровы: волки ее съели.
Уже, когда внук Федя переехал к вернувшейся из Казахстана в Адлер матери, а яя переехала в Красную Поляну, Марица с сестрой иногда посещали ее там, и яя Агапи всегда была им рада и пеняла им за то, что редко заходят в гости. А теперь, в замужестве, они с удивлением узнали, что их яя Агапи совсем и не родная им. Оказывается, она была четыре раза замужем. Двое ее мужей погибли, другие умерли. Одним из них был Марицын дедушка Иван, умерший в сорок два года от кровяных поносов, оставив двух сыновей – подростков. Один из них женился на их будущей маме Симе.
Интересная личность была ихяя Агапи! Замужним сестрам она не стеснялась рассказывать всю подноготную своей жизни. Первый муж ее оказался ленивым и никудышным по мужской части. И яя, недолго думая, решила заменить его на более достойных.
«Девяносто девять любовников было у меня, и жалею, что не округлила до сотни», – не раз любила она повторять, сидя на низком стуле, и навязывая шерстяные носки.
– И, как же вам удавалось, яя? За измены, муж и убить тебя мог, – спрашивала, округлив глаза, Марфа.
– Ну, как-как… Вот, например, договорилась я с одним встретиться в обед. Лазарь, муж мой, должен был уйти на работу, а он застрял, не уходит. А я тесто замесила. Тот парень, я уже вижу, ходит сзади огорода, ждет, делает знаки. Что делать? У меня руки в тесте, я мужу говорю: сними с меня трусы, не могу, как по – маленькому сходить хочу. Он снимает, ну я и убегаю к уборной. Это я специально потому, что Лазарь мой меня стерег: люди ему говорили, что я гуляю от него. Разве он догадается, чем я занимаюсь около уборной. И так всегда, я что-нибудь придумывала, отчебучивала. – Яя смотрела на Марицу с Марфой хулиганским взглядом. – Так вот, девочки. Так что девяносто девать было их у меня. И жаль, что не округлила до сотни, – повоторила она. Вот такая я была проказница.
Девчонки смеялись и не переставали удивляться своей
