Крысиха - Гюнтер Грасс

Якоб Гримм показывает на большой карте леса, где будет место осмотра. Вильгельм Гримм обводит место осмотра красным карандашом. Принц будит поцелуем плачущую Спящую красавицу и указывает красивым длинным пальцем на место будущих событий, а Румпельштильцхен пристегивает обратно свою ногу.

В пряничном домике волшебное зеркало запечатлевает счастливый поворот событий. Гензель записывает координаты места, которое они должны посетить. Гномы приходят с примитивной картой леса. Запись Гензеля сравнивают с картой. Они находят нужное место, отмечают его и вместе с Гензелем разрабатывают план.

Другие сказочные персонажи смотрят на экран. В волшебном зеркале отражается отъезд делегации. Перед отъездом Спящая красавица чмокнула Вильгельма. Гриммы машут вслед старому «форду». Девочка без рук так увлечена, что машут даже ее отрубленные руки. Бабушка недовольно выключает волшебное зеркало и кричит: «Где же Красная Шапочка, эта дурочка!» Она выходит из дома. Все следуют за ней.

В клетке спящего волка укладывают на бок. Рюбецаль расстегивает молнию на его брюхе. Красная Шапочка вылезает из волка и тут же получает пощечину от Бабушки.

С помощью карты леса гномы разъясняют всем сказочным персонажам тщательно продуманный план. Гензель, Рюбецаль и девочка без рук приходят с инструментами: лопатами, граблями и мотыгами.

Затем из леса показывается старый «форд» с делегацией. Все собираются, чтобы тепло поприветствовать вернувшихся. Ведьма льстит Румпельштильцхену. Шум и похлопывания по спине среди гномов, которые воссоединились с Третьим гномом.

Бабушка получает в подарок первый том гриммовского словаря и (как того, согласно изменениям в сценарии, пожелал наш господин Мацерат) зачитывает из него отдельные слова, которые можно прочитать как субтитры: Angst, angstbar sein, was alles uns ängstigt, Angstbeben, im Angsthaus wohnen, im Angstrad laufen, Angstschweiß, angstvoll, ängstlich…[32]

Никого не волнуют все эти «страхи». Под громкие возгласы Ведьма снова заправляет старый «форд». Гензель и гномы кричат: «В путь!» и «Поехали!» Рюбецаль заводит автомобиль.

По указанию Ведьмы один из гномов приносит веретено Спящей красавицы. Другой гном вручает Йоринде и Йорингелю мотыги. Злая мачеха выносит волшебное зеркало из пряничного домика. Рапунцель предприимчиво закалывает свои волосы. Девочка приказывает отрубленным рукам взять лопату.

Все хотят отправиться в путь, только Бабушка предпочитает остаться дома с толковым словарем. Вслух она читает остальным: Den Abschied geben, zur Abschiedsstunde, er nahm seinen Abschied, wie Scheiden und Meiden gemeint, Abschiedsbecher gleich Scheidetrunk, des Mondes Abschiedsblick…[33]

Сказочные персонажи отвечают ей прощальными поцелуями. Последним, склонившись над словарем, целует Бабушку Рюбецаль.

Только теперь девочка с отрубленными руками посылает вперед свои руки с лопатой. Они летят, сопровождаемые семью воронами. Перегруженный сказочными персонажами, старый «форд» скрывается в лесу. Остаются лишь Бабушка и волк. Она зачитывает ему из гриммовского словаря: Abschlag, abschwatzen, das abgeschlappte obere Augenlid, die Abseite, der abständige Mensch…[34]

Прекрасные слова.

Больше никогда не будет сказано «отрада».

Ни один язык не повернется, чтобы говорить со сплином.

Больше никаких голосов, возвещающих нам блаженство.

Столько скорби безмолвной.

Прощание со словами, которые говорят о человеке из земли Уц[35],

что он вышел из чрева матери своей нагим.

Если бы мы могли и дальше говорить «пахта»

или «мучной ларь», «медовая патока», «кувшин».

Так мы оплакиваем кормилицу.

Кто знает, что дятел когда-то назывался «пчелиный волк»?

Кто хотел бы носить имена Непомук, Бальтазар, Хинц или Кунц?

Прощаются слова, что молили об утреннем даре,

о полднике, о вечерней трапезе.

Кто крикнет нам вслед «прощай»,

кто прошепчет, что постель застелена?

Ничто не будет возле нас, затенять, сопутствовать

и узнавать нас, как ангел Деве

возвестил.

При прощании, пораженные глухотой,

слова покидают нас.

СЕДЬМАЯ ГЛАВА, в которой держат речь перед бундестагом, семь гномов оказываются отдельными личностями, пять женщин сходят с корабля и хотят пережить нечто, громко и тихо поют медузы, наш господин Мацерат прибывает, Мальскат занимается готической гимнастикой в высоком хоре, одинокая крысиха сокрушается, Спящая красавица ранит себя веретеном, а корабль бросает якорь над Винетой

Когда мне, единственному праздношатающемуся, бегающему по улочкам Данцига, снилась крысиха, когда корабль, направлявшийся в Винету, медлил, медлил и не хотел причаливать в порт Висбю – точно так же, как и Оскар, продолжавший путь по польским дорогам, – мне приснилось, что после того, как я во многих снах многократно кричал Нет! Должен быть выход! и молил о крохотной надежде, мне будет позволено выступить перед бундестагом и произнести импровизированную или подготовленную речь. И когда я увидел перед собой депутатов, сидевших по фракциям, председателя бундестага, возвышающимся позади меня, и знал, что канцлер со своими министрами – справа от меня, я взял слово, как будто все происходило взаправду:

Господин председатель, дамы и господа! Мне кажется, я вижу вас всех, рассаженных продуманно, словно во сне. И поскольку во сне я стою за трибуной, то некоторые детали моей речи могут расплываться по краям, а другие окажутся чрезмерно резкими. Сны обладают своей особенной оптикой, они настаивают на дисбалансе. По своей природе они, хотя и способны раскрывать более глубокую истину, не слишком заботятся о точности; ведь уже сейчас, после первого взгляда на заполненный зал заседаний, границы между фракциями начинают размываться: я больше не вижу партий, я вижу только интересы.

Кроме того, есть и странные побочные сюжеты. Едва я начал свою речь, как заметил рой почтальонов в форме, которые раздавали депутатам пачки денег, а министерскую скамью неоднократно обслуживали крупными суммами, смачивая при этом перед каждой выплатой большой палец. Кроме того, мне показалось, что канцлер справа от меня, пока я говорю, вталкивает в себя огромные куски торта с кремом, один за другим.

Конечно, я понимаю, что депутатам и министрам не платят на глазах у всех. Канцлер никогда бы так открыто не поддался своей любви к сладкому. Это возможно только в моем сне. Он обнажает реальность и даже позволяет мне попросить этот рой почтальонов, все еще суетящихся с деньгами, взять перерыв на завтрак: не обязательно же круглосуточно брать взятки и уклоняться от налогов. Кроме того, я прошу вас, господин канцлер, приберечь еще один кусочек торта до выступления следующего оратора, чтобы без отвлечений на эту постороннюю деятельность могло прозвучать предложение, направленное исключительно на развитие культуры.

Речь идет о нейтронной бомбе. Вы помните, дамы и господа, мы горячо обсуждали ее. Ее хотели запретить. Возмущение было всеобщим. И я был против, в то время. Я называл ее крайне бесчеловечной. И она действительно такая, остается такой и по сей день. Ведь там, куда попадает нейтронная бомба, гибнут люди и все живое вместе с ними.

Мне говорили, что ускоренные нейтроны и гамма-лучи в первую очередь парализуют человеческую нервную систему, затем разрушают желудочно-кишечный тракт, одновременно вызывая внутреннее кровотечение, обильную потливость и диарею, а в конце концов обезвоживают организм перед смертью до последней капли, по выражению наших медиков, выжимают из него все соки.

Это ужасно и едва ли можно представить. Потому и было столько протестов. Но, кроме обезвоженных людей и других живых существ, при использовании нейтронной бомбы практически ничего не разрушается. Здания, оборудование, транспорт остаются целыми, включая банки, церкви, многоэтажные гаражи со всем содержимым. И все же тогда справедливо говорили: этого слишком мало. Что нам до производственных предприятий, исправных танков и неповрежденных казарм, если погибнут люди?!

Но как, спрашиваю я вас, дамы и господа, выглядела бы ситуация, если бы нейтронная бомба выполняла культурно-сохраняющие функции? Что бы мы подумали о бомбе, которая, будучи другом искусств, выполняла бы сберегающие задачи?