Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина
Самсон шевелил своими мохнатыми поседевшими бровями, явный признак серьезной озабоченности. Он рассматривал все возможные препятствия на пути внука при поступлении в Карагандинский кооперативный техникум, в который он день за днем не уставал уговаривать Митьку поступать. «В крайнем случае, покажу Метрику, что он наполовину русский».
Эту мысль он вынашивал давно, когда вкрадывались сомнения о дальнейшей учебе любимого внука. Но пока все упиралось в неподатливого Дмитрия.
– Ну и что я буду делать, когда закончу техникум? – зло спрашивал внук. – За прилавком буду отмерять штапель или ситец старушкам?
– Не обязательно, – спокойно отвечал Самсон, – при чем здесь штапель? Ты будешь бухгалтером, – он выразительно поднимал указательный палец, делая ударение на слово «бухгалтер». Не забывай: твой отец был уважаемым счетоводом. Не каждый может считать и подбивать дебет с кредитом. Ты сможешь, ты копия отца.
– Какая я копия, ты же сам говорил, что я на мать похож.
– Лицом – да. И то – она была беленькая, как никак – русская, а ты то у нас ни в мать, ни в отца, ни, заметь, деда, такой смугляк получился.
– Ну черный я, черный, ну и что, – сверкал глазами Митька, – не буду я бухгалтером.
– Будешь, у тебя характер и голова светлая, как у отца, – настаивал дед.
– Здравствуйте, – злорадно замечал внук, – только что была черная, а теперь, нате вам-светлая!
Дед с укором посмотрел в разгневанное лицо внука.
– Ну и любишь ты ерепениться, а пора бы за ум браться, – строго выговаривал он внуку. – Хватит об этом! Поедешь и точка.
Дед нервно схватил кепку и, нахлобучив на голову, вышел во двор.
Митька Харитон уныло смотрел на скрипучую дверь, за которой скрылся Самсон. С дедом спорить бесполезно. Да и прав он. Надо поехать. Хоть и не нравится ему это дело, ну а что делать? Не попрет же он, в самом деле, против деда. Старик у них всему голова. Харитон потер переносицу: хорошо, когда тебя любит дед, но нехорошо, когда он за тебя решает судьбу. И когда наступит то золотое время, когда он сам себе будет хозяин? На самом деле, его все-таки устраивала та перспектива, что в Караганде он будет предоставлен сам себе. По крайней мере Самсон собирался наведываться не часто, а также обещался посылать Пантелея иногда «с ревизией и провизией». Зато сколько будет возможностей помотаться, где только заблагорассудится со Слоном и Ванькой! Ванька, кстати, говорил, что Анастасия Андреевна собирается переезжать в Караганду навсегда со своим муженьком, конечно.
Яя София, вернувшаяся из сарая с бидоном молока, застала внука сидящем на стуле, упершимся неподвижным взглядом в стенку. Она окликнула его и тот вздрогнул так, как, если б его застали за непотребным делом.
* * *
На место капитана Ахтареева начальником назначили очень худого, со смоляными пронизывающими глазами уже немолодого капитана Кириллова Ивана Пантелеевича. Александр Игнатьевич Власин работал на милицейском участке под его руководством. С утра, отдав распоряжения, капитан подолгу копался в бесконечных бумагах, что-то писал или уезжал по делам на целый день. Александр же садился на милицейский дребезжащий и фыркающий мотоцикл и разъезжал по точкам, куда посылал начальник. Этой осенью он специально ездил в город на базар за теплыми вещами. Купил себе, всем на зависть, большие кожаные на меху перчатки, называемые – краги и кожаную куртку, под которую надевал свитер из собачьей шерсти-подарок дяди (откуда он только его взял?). Александр знал, как он нравится всем девушкам: многие из них не смущаясь провожали его долгим взглядом. Ему нравилось нажимать на газ и картинно проехать мимо глазевшего народа, тарахтя на весь поселок. Некоторые молодые женщины недвусмысленно на него смотрели и даже говорили такие комплименты, что у него сладко вздрагивало где-то в животе, и он насмешливо улыбался, оглядывая очередную бедовую молодайку. Он вообще любил смелых. Может, потому что, как мужчина он не ощущал себя таковым, скорее нагловатым – да. Почему это у него так, он не знал, но тщательно скрывал эти свои не самые приятные ощущения о себе.
Настя, его жена, была, по его мнению, по характеру – обыкновенной и, конечно, не такой напористой, как иные работницы из «Заготзерно». Красивой – с этим никто не спорил, но не такой заводной, каких он нередко встречал. А кому не нравится, когда его заводят, веселят, обещая взглядом что-то такое, чего совсем нет в собственной жене? Недавно, точнее, как только жена забеременела, подвернулся случай завернуть на зазывный огонек. Ну, а кто 6 отказался зайти в гости к одной из таких – к Любе Резниковой? Она работала в Сельпо продавщицей. Безмужняя и бедовая, она не скрывала свой веселый образ жизни и цеплялась за каждого привлекательного, на ее вкус, мужика. А здесь такой молодец! Александр оставлял свой черный мотоцикл около какого-нибудь публичного места, благо, жила Люба в самом центре поселка, и, огородами, закоулками, шел к ней. Его не так увлекали горячие ласки Резниковой, как именно эти тайные походы. Они как бы вспрыскивали адреналин в его кровь, и он чувствовал себя каким-то особенным среди окружающих его мужчин. А что с них взять в самом деле? Работают, устают, бегут домой к таким же выработанным за день женам, поужинали чем Бог послал и набок. А утром все сначала. Когда им заниматься посторонними женщинами, которых хоть отбавляй. Им же всем голову некогда поднять, хотя особо крепкие все равно успевают к чужим бабам бегать. Александр хмыкнул. «В каком хорошем положении сейчас мужики! – думал он. – После войны они на вес золота. Самый замухрышка и тот в цене. Не говоря уж о таких хлопцах, как я»!
Александр хлопнул хворостиной по сапогу, заляпанной комочками грязи; брезгливый и чистоплотный он отругал себя: «И когда я научусь ходить, не измаравшись?.». Оглянувшись и стрельнув глазами по сторонам, он быстро толкнул калитку. В тот же момент тренькнула защелка в Любиной двери. Она уже стояла на пороге и кокетливо улыбалась:
– Думала, уж не придешь, жду уж больше часа.
– Не так-то
