Причуды старика - Флойд Делл
— Проповедник желает говорить с тобой.
Когда она повесила трубку, он шагал взад и вперед по комнате и кипел от злобы.
— Не будешь же ты, — вызывающе начал он, — работать на этого… — он удержался от крепкого словечка и закончил, — проповедника!
Она предпочла понять это, как вопрос, — не как приказание, — и спокойно ответила:
— Не на него, а с ним. Его скоро посадят в тюрьму, и я одна буду всем распоряжаться. Быть может, это тебя утешит. А кроме того, отец, ведь и ты сотрудничаешь со священниками. Почти все они на твоей стороне.
— Трусливые лицемеры! Конечно, они все перекрасились, чтобы спасти свою шкуру, — сказал Джефферсон Лэндор. — Я не отвечаю за их поступки. Ничего общего с ними я не имею!
— И тем не менее, — возразила Энн Элизабет, — ты как-будто ненавидишь доктора Старкуитера как раз за то, что он — не трус и не желает перекрашиваться, чтобы спасти свою шкуру. Мне кажется, ты бы должен был его уважать хотя бы за его искренность. Я хочу кое-что прочесть тебе, отец… интересно, что ты на это скажешь.
Она порылась в сумке, где хранились у нее вырезки и письма, и достала какой-то листок.
— Это исповедь одного британца, убежденного противника войны.
Она стала читать вслух:
«Как только нас привели в тюрьму, один из них, ругаясь, приказал мне снять пиджак. Я сказал ему, что я не солдат и не могу подчиняться военным приказам. Полковник, стоявший поблизости, вскипел и зарычал: „Как! Ты не хочешь мне подчиняться?“. Я ответил: „Я должен повиноваться богу, сэр“. — „Чорт бы побрал твоего бога! Отведите его в особую камеру!“ Четверо повели меня, один держал за шиворот и встряхивал, остальные толкали и награждали пинками. Они били меня головой об пол и стены и наконец впихнули в маленькую камеру. Потом ушли и вернулись с полковником, который велел мне стать на вытяжку. Я отвечал ему очень спокойно, но он дал мне пинка ногой, а остальные снова начали бить. Когда они устали, а я все еще не сдавался, полковник сказал: „На три дня посадить его на хлеб и на воду!“. Пригрозив мне пыткой, они удалились. Я был измучен, избит, окровавлен, но никогда не ощущал я так остро близость Христа».
Пока она читала, Джефферсон Лэндор нетерпеливо шагал по комнате.
— Ты хочешь знать, что я об этом думаю? — спросил он.
— Да.
— Если бы этот парень был настоящим мятежником, а не глупым почитателем призраков, я бы его уважал. Но сейчас я сочувствую этому британскому офицеру, который сказал: «Чорт бы побрал твоего бога!». Вот, если хочешь знать, что я думаю… Кто тебе дал этот трогательный рассказ? Твой друг-священник?
— Да, он. Но неужели на тебя не производит впечатления мужество этого человека?
— Нет, раз оно связано с верой в призраки.
— Ты неисправим, отец! Я не могу презирать этих людей, хотя и не верю в то, во что они верят…
— О, не беспокойся! Скоро поверишь! — насмешливо сказал отец. — Вместе с твоим другом-священником ты и в Иисуса уверуешь!
Насмешка уступила место мольбе:
— Ты… ты не будешь для него работать?
— Я буду работать в «Обществе борьбы за мир».
— И внушать всем религиозным противникам войны, что Иисус пребудет с ними? И ты думаешь, что я это одобрю?
— Мне все равно, одобряешь ты или не одобряешь то, что я делаю, — сказала она.
В сущности это была неправда, но в тот момент она действительно так думала.
— Тебе все равно, а, однако, ты намереваешься жить под моим кровом! — крикнул отец, глубоко оскорбленный ее замечанием.
Она встала.
— Нет, уж коли на то пошло, я не останусь под твоим кровом! Я найду место, где меня приютят!
Оба бросали друг другу вызов.
— Должно быть, ты пойдешь в дом твоего проповедника, — злобно усмехнулся отец.
Об этом она не думала, она хотела пойти к Карен — к м-с Пэдж, но незачем было уведомлять отца. Она презрительно улыбнулась и ничего не сказала.
— Ну, что ж… можешь итти! — сказал он.
— Отлично… Сегодня же уйду.
Неожиданно наступила реакция. Оба сели и через стол смотрели друг на друга. У обоих в глазах стояли слезы. Она не хотела уходить, ему и в голову не приходило, что она может уйти. Но и тот и другая были слишком горды, чтобы отказаться от своих слов.
Звонок телефона. Энн Элизабет схватила трубку. Говорила м-с Пэдж.
— Я хотела вас видеть, — сказала Энн Элизабет. — Можно мне сегодня переночевать у вас?
Потом она спокойно слушала, а м-с Пэдж сообщала ей последние новости.
— Значит война будет не шуточная, — сдержанно проговорила Энн Элизабет. — Через час я буду у вас. Нет, автомобиля не присылайте.
Она повернулась к отцу.
— Произошел инциндент, который заинтересует тебя, как патриота. В клуб Всемирного союза индустриальных рабочих явились вербовщики и стали настаивать, чтобы ребята записывались в армию. Когда те отказались, они спустили их с лестницы, разгромили помещение, сломали мебель, выбросили стулья из окон, изрезали ковры, разорвали книги. Двоих ребят пришлось отправить в госпиталь.
— Поделом им! — мрачно отозвался Джефферсон Лэндор.
Нелегко ему было это сказать, но он сделал над собой усилие. Сейчас он не мог итти на уступку дочери…
Энн Элизабет, не говоря ни слова, пошла наверх складывать вещи. Через полчаса, держа в руке чемодан, она спустилась в столовую. Отец попрежнему сидел за столом, молчаливый, сдержанный, непреклонный.
— Завтра я пришлю носильщика за сундуком, если ты ничего не имеешь против, — сказала Энн Элизабет.
Он слегка кивнул головой, но ничего не ответил.
Энн Элизабет взяла чемодан левой рукой, а правую протянула отцу. Он пожал ее и выпустил.
— Прощай, отец.
— Прощай.
Когда захлопнулась за ней парадная дверь, силы его оставили. Он приник головой к столу и разрыдался.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ЧЕРНЫЕ ВОЛОСЫ И ЗОЛОТИСТЫЕ
1
М-р Уиндл явился в суд, когда разбиралось дело доктора Старкуитера. Впервые присутствовал он на судебном процессе, и в сущности то было первое его реальное соприкосновение с огромным внешним миром, из которого он бежал полгода назад. В глубине души он всегда боялся этого огромного мира и не понимал его. Пока он жил в нем
