Несбывшаяся жизнь. Книга первая - Мария Метлицкая

Но самое-то интересное, что плохо дочери не было. Совсем не было. Анюта не плакала, не канючила, не требовала вернуть ее домой. Абсолютно командный, отлично вписанный в социум ребенок. Не нытик, не неженка, наоборот – заводила и лидер.

В пятницу Лиза забирала дочку сразу после обеда.

Если позволяла погода – шли гулять. По Кировской вниз, к площади Дзержинского, с привычными, любимыми ритуалами: молочный коктейль в продуктовом (густой, бело-розовый, с кружевной пенкой!), булочная, мороженое.

– Вот вырасту, – грозилась Анюта, – и куплю тебе эту чашку. Я же вижу, что тебе хочется! Эту для чая, а маленькую для кофе. Только скажи, какая тебе больше нравится – в цветочках или в полосочку? Мам, ты не смейся! Вырасту и обязательно куплю! Ты придешь с работы – а там сюрприз! Нет, не сюрприз, а целые сюрпризища: и ваза для твоих любимых ландышей, и чашки! Маленькая для кофе, большая для чая… А почему большая называется бокал?..

В дни аванса или зарплаты был «Детский мир». Это был праздник.

Анюта не ныла и ничего не клянчила: была понятливой. Но сама Лиза все равно страдала, когда перехватывала ее взгляд, обращенный на куклу с настоящими волосами. Наряды ее не интересовали – в этих отделах было серо и грустно.

Анюта со вздохом тянула мать за руку:

– Пойдем. Такое все некрасивое, правда?

Да уж, советскую легкую промышленность не заботили ни фасоны, ни расцветки. Детские платья были копией старушечьих: серая и коричневая байка, грустный ситчик. Лиза вспоминала, как шила Полечка и в какую красоту была одета Ритка…

…Все реже и реже вспоминала Лиза свою ненадежную подругу. Где она, как? В каком краю, чем занимается? А может – и нет ее в живых?.. Страшные мысли, но Лиза их допускала. Ведь если бы Ритка была жива, разве она бы не объявилась?

А вот этого Лиза боялась больше всего.

Разумеется, у нее все по закону: все документы – не подкопаешься, Васильич понимал, что это не шутки. Лиза – законный усыновитель, и, как объяснил юрист, блудная мамаша ни на что не имеет права, ничего не сможет сделать. А все равно страшно: не дай бог…

Иногда домой шли по бульвару, и у метро сворачивали на Кировскую. Здесь была последняя остановка – китайский домик-пагода.

В китайском домике пахло кофе, и Анюта, глубоко вдыхая, блаженно закрывала глаза, а потом возмущенно вопрошала:

– Мам! Ну когда мне наконец можно будет пить кофе? Ты же знаешь, как я его люблю!

Лиза смеялась.

– Никогда не пробовала, а уже любишь? А если он горький и совсем невкусный?

– Тогда зачем его пьют? – резонно замечала Анюта, пожимая плечами. – Что, все дураки? В очереди стоят, а потом открывают пакет и сразу нюхают… И пакетик такой красивый – тонкий, шуршащий! Кто бы клал горькое и невкусное в такой пакетик? Положили бы в толстый коричневый, в котором картошку продают!

– Да уж, – смеялась Лиза, – логика у тебя железная! Ну что, потенциальный любитель кофе? Домой? А кофе ты попробуешь в свой день рождения! В свое шестилетие, согласна?

Анюта с достоинством кивнула. Ждать недолго – уж столько ждала.

А еще они с мамой собираются на море – на настоящий детский курорт в Крыму. В Анапе! Мама говорит, что море там теплое и мелкое, для ребятни в самый раз. Еще по секрету мама сказала, что ей обещают путевку в санаторий. Или курсовку, что хуже, но тоже терпимо. Правда, Анюта не поняла разницы, хоть мама и объясняла – что-то про питание в столовой, процедуры, про жилье, которое придется снимать… Да не важно. Главное – море! И еще – поездка на поезде, новый город, сладкие арбузы, персики и виноград… Мама говорит, фрукты там не только дешевые, но и очень вкусные. А еще чебуреки и вареная кукуруза…

Кукурузу Анюта любила, а вот чебуреки еще не пробовала. Потому что здесь, в Москве, они из непоймичего, может, даже из бродячих кошек. А на море – самые настоящие.

В общем, много чего впереди. И кофе в том числе, раз мама обещала. А мама всегда выполняет свои обещания. Или почти всегда.

И была Анапа, и теплое ласковое море, и хрустящие, истекающие соком, горячие чебуреки. И сладкая вата, от которой слипался рот и склеивались пальцы, которые детвора отмывала потом в фонтане. И прогулки по набережной, где продавались воздушные шарики и смешные, прыгающие на резинке человечки. И любимые мультики в летнем кинотеатре. И огромный, вкуснейший виноград, и сочные сладкие персики, после которых тоже было все липкое – и руки, и подбородок. И газировка с самым любимым грушевым сиропом – залейся!

И кофе был: мама сдержала обещание.

Первый Анютин кофе – в кофейне на набережной – не оправдал ожиданий. Даже разочаровал: во-первых, он был в граненом стакане, во-вторых, совсем не пах (то есть пах, но не так, как в китайском домике). И еще он был невыносимо сладким… В общем, ничего особенного. Анюта сделала пару глотков – и с тяжелым вздохом отставила стакан.

Мама улыбнулась.

– Что, не понравился?

Анюта пожала плечом.

– Не расстраивайся! Это такой… детский вариант, понимаешь? Словом, не совсем тот, какой пьют взрослые. А тот, настоящий, тебе пока рано. Знаешь, как от него будет биться сердечко? И вообще, Ань, ты должна понимать: не все, что тебе кажется красивым или вкусным, на поверку оказывается тем, чем представлялось. И людей постигает разочарование, – мама почему-то вздохнула.

Выходит, мама тоже чего-то долго ждала, а потом разочаровалась. Ей не понравилось то, о чем она мечтала. Как интересно – что это было?

Но спрашивать Анюта постеснялась – глупо задавать некоторые вопросы. И не обязательно, что услышишь правдивый ответ. Взрослые учат не врать, а сами врут, она это давно поняла. Ну или недавно.

Получалось, что детям врать нельзя, а им, взрослым, – пожалуйста. Сколько раз она ловила на вранье воспитателей, знакомых и даже маму! Сколько раз она спрашивала про своего папу! Почему у всех есть, а у нее нет? Не то чтобы она без него не может, нет, ей вполне хватало мамы. Но интересно же, правда?

Мама смущалась, краснела и злилась. И раздраженно отвечала, что папы есть не у всех. А все остальное она расскажет попозже, когда Анюта повзрослеет.

Из этого Анюта сделала вывод, что есть какая-то тайна – что-то такое, что нельзя знать ребенку… Как много тайн у этих взрослых, как много неясностей!

А может,