Книжная лавка фонарщика - Софи Остин

— Десять фунтов.

За дверью послышался кашель, и заглушка глазка опустилась. Уильям приготовился было развернуться и шлепать обратно по лужам, но тут засов щелкнул, и дверь приоткрылась.

— Заходите.

Прежде чем переступить через порог, Уильям выжал свои промокшие волосы. Снаружи дом, с его темными окнами, казался необитаемым, и Уильяма удивило, когда до его слуха со всех сторон стали доноситься голоса. Этажом выше разглагольствовал чей-то звучный тенор, заполняя своим гудением весь коридор. Слева, за одной из закрытых дверей, кто-то смеялся, а из подвала доносился ритмичный механический звук, словно работало какое-то оборудование.

— Сюда.

Вслед за мужчиной Уильям зашел в дверь в конце коридора, выкрашенную в ржаво-красный цвет. За ней, у дальней стены, стоял маленький письменный стол, вокруг которого собрались — кто стоя, кто сидя — шестеро мужчин. Стараясь не выказывать своего страха, Уильям заставил себя посмотреть каждому из них в глаза. Это был тот тип людей, который, казалось, встретишь скорее в Лондоне, чем здесь.

Тип людей, которым лучше не переходить дорогу.

— Он хочет взять заем, — сказал мужчина, открывший ему дверь. — Десять фунтов.

Из-за стола встал самый крупный из шестерых мужчин. Что в высоту, что в ширину размеров он был внушительных, а на голове у него красовалась огромная шапка седеющих каштановых волос. Улыбку его, обращенную к Уильяму, назвать приветливой было никак нельзя — в ней вообще не читалось никаких эмоций, только блеск золотых зубов.

— На какой срок?

— А на какой срок вы можете дать? — спросил Уильям. Он все еще стоял, не зная, куда деть ни себя, ни руки, и решил наконец засунуть их в карманы.

— Начинаем с одного месяца, — ответил мужчина. — Дальше сумма долга увеличивается. Бизнес, сами понимаете.

— Месяц? — Наскрести десять фунтов за месяц было никак невозможно. Джек будет возвращать ему в месяц всего по фунту. — Мне нужно больше времени.

— Сколько?

Глаза мужчины прожгли его, словно раскаленные угольки. Уильям захотел отвернуться, спрятать взгляд в лежащих на столе бумагах или начать выковыривать из-под ногтей грязь. Но не стал. Он собрал всю свою волю и посмотрел ему в глаза.

— Полгода.

Здоровяк поднял брови. Остальные собравшиеся начали посмеиваться.

— Три месяца, — сказал мужчина.

— Четыре, — продолжал торговаться Уильям.

Смех стал громче.

— Нет, кажется, ты не понимаешь. — Здоровяк наклонился к Уильяму через стол. — Не ты здесь решаешь, малец, — а я. Когда будешь сам раздавать свои заработанные непосильным трудом деньги, то и будешь указывать другим, когда их вернуть. Но, насколько я вижу, деньги в кармане сейчас у меня, а ты стоишь передо мной с протянутой рукой.

Уильяму хотелось ответить ему, что вряд ли эти деньги заработаны непосильным трудом. Хотелось развернуться и зашагать на выход. Но больше всего хотелось, чтобы тощий человек слева от него перестал смеяться.

— Дам тебе три месяца. Если сможешь вернуть все в первый, процента не будет. Дальше — ежемесячный платеж плюс двадцать пять процентов сверху. А если не выплатишь и через три месяца, процент удваивается.

В животе у Уильяма что-то сжалось.

— То есть я займу у вас десять фунтов, а верну пятнадцать?

Мужчина слева засипел еще громче.

— Да, — ответил здоровяк. — Такая математика.

— Это же вымогание, — сказал Уильям.

— Вымогательство, — поправил здоровяк. — Но если деньги тебе не особо нужны, то сходи лучше в банк. Уверен, они посмотрят на тебя и придут к тому же выводу, что и я: что у тебя и гроша в кармане нет. Для них это, конечно, плохо. А для меня — как раз то, что нужно. — Он наклонился еще ближе, улыбаясь уже во весь рот. — Ты удивишься, как мотивирует отчаяние. Как многого можно добиться только на нем. А ты парень смышленый. Уверен, о процентах тебе волноваться незачем. Вернешь нам всю сумму в первый же месяц.

В этом Уильям сомневался. Во рту у него пересохло, а ладони вспотели — даже притом, что от мокрой одежды по его телу время от времени пробегала дрожь. У него не было выбора. Дядя Говард занять ему денег не мог — сегодня днем он уже поинтересовался у него как бы невзначай, пока тот разбирал почту. Дядя изумленно посмотрел на него и сказал: «Мальчик мой, мы только начали выходить в ноль. Ты хочешь свести на нет весь ваш с Эвелин труд? И ради чего?»

В ответ Уильям пожал плечами, что-то наплел про подготовку вывесок с названиями отделов, и Гови больше не стал его допрашивать.

— Ну? — произнес здоровяк. — Что скажешь?

— Идет, — ответил Уильям, кивая. Можно ведь попытаться продать больше книг. Можно придумать что-нибудь. — Что мне надо подписать?

— Подписать? — фыркнул здоровяк. — Нет, нам нужно только имя и адрес. — Он повернулся к тощему человеку. — Разберешься?

— Не вопрос, — ответил тот, вставая со стула.

Через десять минут Уильям снова стоял в переулке — с десятью фунтами в кармане и страхом в душе. Еще большим, чем до того, как он ступил в это здание.

Глава 34

Прошло две недели. Отец Эвелин уехал по делам, и дышаться ей стало чуть свободнее. Книги — что в магазине, что в киоске на вокзале — продавались хорошо. Даже не просто хорошо, а отлично: дамский клуб леди Куинн частенько выручал Эвелин в гонке с Уильямом — к его огромному неудовольствию. Однако Эвелин не могла удержаться от соблазна его уколоть, ведь продажи были, казалось, единственной темой, на которую Уильям был рад с ней поболтать. В остальных случаях разговор обычно заканчивался тем, что он находил себе какое-то дело либо в мезонине, либо в подвале, либо на улице, и каждый раз, когда это происходило, внутри у нее что-то опускалось.

Тем вечером на мосту между ними случилось нечто особенное, волшебное. Эвелин не сомневалась в этом. Она это чувствовала. Но теперь ей казалось, что вся эта магия испарилась, и с каждым новым днем Эвелин все меньше верила, что это когда-нибудь вернется.

Пока не пришло письмо.

Чернила на внешней его части были пурпурно-черные, практически цвета сливы. Ее имя было выведено каллиграфическим почерком с красивыми завитками.

— Если там марка из Калькутты, можешь сразу нести наверх, — сказал Уильям, с грохотом опуская на стол коробку. Утром он вдруг объявил, что им срочно нужно поднимать продажи в киоске, и сейчас, наблюдая, какую кипу он уже приготовил для Грегори, Эвелин начинала волноваться, как мальчик сумеет погрузить это все в маленькую тележку.

— Письмо не для мистера Мортона. Оно для меня. От Натаниэля.

Уильям положил книгу и повернулся к Эвелин. Его волосы растрепались