Книжная лавка фонарщика - Софи Остин
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту readbookfedya@gmail.com для удаления материала
Книжная лавка фонарщика читать книгу онлайн
Йорк, 1899 год. Книжная лавка, затерянная среди узких улочек, словно дремлет в тени прошлого. Много лет назад ее открыл городской фонарщик, теперь же покупатели редко заглядывают сюда, а полки давно покрылись пылью. Однако именно здесь Эвелин Ситон, наследница знатной, но обанкротившейся семьи, находит работу — и новый смысл жизни.
С каждым днем благодаря усилиям Эвелин лавка оживает. Но ее нынешний владелец не может позволить себе двух сотрудников, а на место, которое заняла Эвелин, уже метил его племянник Уильям, начинающий писатель. Из дружеского соперничества за вакантную позицию рождается хрупкая связь, но ни Эвелин, ни Уильям не намерены уступать. Кажется, сама судьба сталкивает их, чтобы каждый смог перевернуть страницу и начать новую главу своей жизни…
Софи Остин
Книжная лавка фонарщика
Информация от издательства
Original title:
THE LAMPLIGHTER'S BOOKSHOP
Sophie Austin
На русском языке публикуется впервые
Остин, Софи
Книжная лавка фонарщика / Софи Остин; пер. с англ. Е. Липской. — Москва: МИФ, 2026. — (Романы МИФ. Прекрасные мгновения жизни).
ISBN 978-5-00250-575-3
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
Книга не пропагандирует употребление алкоголя. Употребление алкоголя вредит вашему здоровью.
Copyright Sophie Austin 2025
This edition is published by arrangement with Hardman and Swainson and The Van Lear Agency LLC
Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «МИФ», 2026
Посвящается моим друзьям и родным, которые верили в меня тогда, когда я сама не верила.
Спасибо вам
Глава 1
12 мая 1899 года
Риккалл-холл[1], Риккалл, графство Йоркшир
Наблюдая, как пар изо рта крошечными капельками оседает на оконном стекле, Эвелин Ситон с непроницаемым лицом и выпрыгивающим из груди сердцем произнесла:
— Бесси, к нашему дому подъезжает толпа незнакомцев.
Через ворота, ловко преодолевая изгибы безупречно ухоженной дорожки, с грохотом пронеслись шесть черных карет. Поднимавшаяся из-под их колес пыль в лучах утреннего солнца создавала впечатление, будто к дому подползает огромных размеров змея, готовая проглотить его целиком.
Бесси подошла к окну и ахнула:
— Похоже, это полицейские кареты, мисс.
— Причем целый батальон, — сказала Эвелин, не сводя глаз с приближающихся лошадей — крупных лохматых шайров, выведенных специально для транспортировки тяжелых грузов, — и недоумевая, зачем они привезли столько мужчин и столько больших телег.
Наконец мужчины стали собираться на вымощенной гравием дорожке. Из местной полиции они определенно быть не могли: во всем Йоркшире вряд ли набралось бы столько полицейских. Выходя из карет, все они поднимали глаза на окна, без сомнения испытывая то же чувство, что и всякий впервые увидевший Риккалл-холл: изумление. Этот огромный старинный дом, этот увитый глицинией каменный левиафан мог бы с легкостью разместить в своих комнатах целый полк, однако на деле в нем жили лишь Эвелин, ее мать и пара слуг, которых они пока еще могли себе позволить. Однако эти мужчины, надо думать, об этом не знают и могут попросить хозяина.
И тогда мать снова впадет в свою меланхолию.
Эвелин сделала глубокий вдох и оторвала взгляд от окна.
— Как бы там ни было, Бесси, полагаю, встретить их следует мне. Ты знаешь, как поздно сейчас встает маменька, и к тому же она еще слишком… — Эвелин осеклась. Слово «слаба» совершенно не подходило ее матери, обычно такой яркой, живой, энергичной женщине, которая теперь укуталась в свою грусть, как в саван.
Эвелин перебрала все возможные способы ее развеселить, а когда это не сработало, она попыталась действовать ей на нервы — стала каждое утро являться на завтрак во все более нелепых нарядах: в огромных шароварах для велоезды, в мужском цилиндре, даже в жемчужных украшениях — ведь что, как не жемчуг, могло вывести ее мать из оцепенения? — но ответом на все ее старания стали лишь вздохи, беглый усталый взгляд и давящее чувство, так больно сжавшее ей грудь, что Эвелин решила, будто вся грусть ее матери перешла к ней. Перед Рождеством ей показалось, что черная полоса осталась позади, но пришла весна, и мать снова погрузилась в апатию. Этот контраст ее поразил: растаял снег, задул теплый весенний ветерок, а ее мать вдруг снова заперлась у себя в комнатах.
— Чтобы вы их встречали, мисс? — Широкое морщинистое лицо Бесси исказилось. — При всем уважении я не уверена, что это хорошая идея.
— Ой, да полно тебе. Если я захочу, я могу быть самим очарованием. Так, думаю, для этого случая лучше всего подойдет костюм. Быть может, твидовый?
Гримаса Бесси выразила обратное мнение.
— Как думаете, чего им надо?
— Должно быть, они заблудились, — ответила Эвелин с уверенностью, которой совершенно не чувствовала.
— Как можно заблудиться в Риккалле? — фыркнула Бесси. — Его проедешь — и не поймешь, что вообще его проезжал. И все же я считаю, что лучше будет дождаться вашей матушки.
На этих ее словах раздался звонок в дверь: кто-то с силой три раза дернул за колокольчик, словно ему недоставало времени или терпения, а может, и того и другого.
Эвелин покачала головой:
— Я бы лишний раз не досаждала матушке, если можно без того обойтись. С одним приемом гостей я определенно справлюсь и сама. Мне уже двадцать четыре года, в конце концов.
— Так-то оно так, мисс, но порой вы ведете себя довольно грубо. Я-то не возражаю, а вот тем мужчинам внизу это может не понравиться.
Эвелин закатила глаза:
— Я веду себя не грубо, я просто говорю все как есть.
— Вот именно, — сказала Бесси, подходя к шкафу и рывком открывая большие скрипучие двери. — Люди не любят честность.
— Неправда, — возразила Эвелин. — Я считаю, что люди, которые утверждают, что не любят честность, на самом деле не любят самих себя. Поэтому они так обижаются, когда я говорю им правду. Ведь если они сами не могут сказать себе правду, то с чего бы им позволять это делать таким, как я?
Губы Бесси вытянулись в напряженную линию.
— Вот поэтому к тем серьезным на вид господам должна выйти ваша матушка. Сами вы склонны говорить всякие странности.
Эвелин шумно выдохнула: придерживая на ней корсет, Бесси вставила ленту в отверстия и затянула. Внизу снова прозвенел колокольчик, на сей раз четырежды — громче и свирепее, чем прежде. Сердце Эвелин забилось сильнее.
— Одна фраза на балу дебютанток[2] — и меня уже считают девушкой, которая говорит всякие странности.
— Вы назвали леди Вайолет задирой.
— И совершенно справедливо назвала.
— А еще вы сказали ей, что она такая вредная и злая, потому что на самом деле она зла на саму себя.
— Мое мнение не изменилось.
— Неужели вы не понимаете, мисс? Людям такое говорить нельзя! А тем более нельзя это делать в свой первый выход в свет.
Бесси закончила шнуровать корсет, и Эвелин развернулась, натягивая через голову блузку. Из-под заколок выбилось несколько темных локонов.
— Знаешь, — послышался из-под воздушной кремовой шелковой ткани ее приглушенный голос, —
