Крысиха - Гюнтер Грасс
Без вопросов, но в изумлении должны Якоб и Вильгельм Гриммы увидеть себя высеченными в камне в образе братьев Гримм, в то время как вокруг них постепенно собираются все сказочные персонажи.
Белоснежка приподнимается в стеклянном гробу и улыбается. Рапунцель стоит облаченная в свои волосы. Девочка без рук прячет свои обрубки за спиной. Немного смутившись, Ведьма застегивает пуговицы на огромной груди. Все, все показываются, не хватает лишь Рюбецаля.
Он стоит в стороне и плачет, потому что в сказках братьев Гримм этот горный дух не встречается. (Тем не менее идея нашего господина Мацерата попросить бедного Рюбецаля позвонить своему сказочнику Музеусу кажется мне слишком надуманной. Гораздо естественнее было бы, если бы Вильгельм Гримм, чутко уловив страдания Рюбецаля, разыскал бы этого неуклюжего великана и включил его в круг гриммовских сказочных персонажей.) Субтитр Вильгельма гласит: «И Рюбецаль должен отныне быть одним из нас».
«Да-да, – говорит Румпельштильцхен, – вот так и встретились снова, господа».
Вильгельм Гримм говорит: «Гляди, дорогой брат, все собрались вокруг нас».
Якоб Гримм отвечает: «Не все здесь, дорогой брат. Недостает Гензеля и Гретель. И оглянись вокруг: нам не хватает Спящей красавицы».
Пока трое гномов-надсмотрщиков сдерживают Принца, рвущегося поболтать, Злая мачеха, встретившая Гриммов сдержанно и с суровым видом, ставит свое волшебное зеркало у подножия каменного памятника и включает его.
В комнате башни, у каменного стола, спит Спящая красавица с веретеном на коленях. Отрубленные руки следят за тем, чтобы веретено не упало. Вокруг башни собрались канцлер и его свита. Гном, который нес веретено, поспешно будит, на манер Принца, Спящую красавицу поцелуем. Затем он бежит вниз по лестнице и вместе с Гензелем и Гретель, которые прятались за руинами башни, быстро убегает. Отрубленные руки и семь воронов следуют за ними. Гретель кричит на бегу: «Надеюсь, все получится!»
Вокруг башни снова разгорелся спор экспертов. Полицейские образовали защитный круг вокруг канцлера и оставшихся министров. Измученный, канцлер позволяет себе большой кусок торта со сливочным кремом, взятый у одного из референтов из сумки с провиантом. «Ах, – восклицает он, – с каким же трудом мне дается управление!» Он откусывает от него, жует и видит, грустно пережевывая, Спящую красавицу, сидящую среди руин башни. Она хлопает глазами, желая снова погрузиться в сон. Тогда канцлер с набитым ртом спрашивает: «Не видели ли вы, случайно, моих дорогих детей?»
Спящая красавица пугается и колет веретеном палец, из которого начинает идти кровь.
И вот все разом застывают: канцлер с куском торта в руке, спорящие министры и эксперты, полицейские с наведенными автоматами, снующие телевизионщики и журналисты, которые ожидают сигнала. И пока они еще спорят, указывают друг на друга, с автоматами наготове ищут врага, делают заметки, жужжат телевизионными камерами и уплетают торт, все вместе со Спящей красавицей погружаются в глубокий сон.
Тотчас из пустоши между мертвыми деревьями начинает расти шипастая живая изгородь, которая поднимается все выше, становится гуще, непроходимее, словно колючая проволока, пока оцепеневшее общество у подножия руин башни, где спит Спящая красавица, не пропадает из виду, пока правительство вместе со всеми своими атрибутами не исчезает полностью.
В волшебном зеркале, установленном на постаменте памятника, сказочные персонажи и братья Гримм видят успех своей операции. Все ликуют. Даже братьев Гримм, кажется, устраивает такой способ свержения власти.
С радостью встречают здесь и Гензеля с Гретель, и Четвертого гнома, и отрубленные руки. Ведьма поздравляет их: «Вы превосходно справились, дети!»
Все аплодируют, также и отрубленные руки. Только братьев Гримм, приметивших здесь под видом Гензель и Гретель пропавших детей канцлера, мы видим сбитыми с толку. Вильгельм Гримм приветствует их дружелюбно субтитром: «А мы боялись, что канцлерских детей похитили русские». Но Якоб Гримм полон сомнений: «Ах, бедные ваши родители! К тому же больше нет правительства. Воцарится беспорядок. Нам грозит хаос!»
Услышав это, из волос Рапунцель вырывается пробуждающий поцелуем Принц и предлагает свои услуги: «Должен ли я вновь пробудить Спящую красавицу поцелуем? Я могу это сделать!»
Он пытается сбежать, но трое гномов-надсмотрщиков тут же вцепляются в него. Настоящий горный дух, угольщик и дикий человек, Рюбецаль дает Принцу пощечину. Гензель кричит: «Он останется здесь!» (Прежде чем отправиться в Польшу, наш господин Мацерат сказал, что в этом месте Дама Короля-лягушонка должна подставить свой измученный лоб плачущему Принцу для поцелуя, но я считаю, что эта побочная линия только отвлекала бы от основного развития событий.)
Без лишних слов все сказочные персонажи решают показать братьям Гримм свой пансион, пряничный домик, в который множество грузовых улиток, следуя друг за другом, доставили все тома гриммовского словаря; последняя несла тридцать второй том: от Zobel[41] до Zypressenzweig[42]…
Все еще читает бабушка из сказки
злому волку из сказки
из словаря.
Его волчий живот, который молния
раскрывает и закрывает, полон слов
из давних времен: повитуха, тоска, скорбь…
Меж тем бабушка находит в словаре Гримма,
все тома которого теперь лежат на виду, название
города Винета, в котором жили винеты,
пока море не обрушилось на город. Тут воет волк
и хочет из уст бабушки услышать больше,
чем о Винете написано.
Звон, звон колоколов, колокольный звон, говорит бабушка
волку из сказки, слышно
в безветрие над гладким морем.
Нет, они не могут уснуть. Монотонное пение, которое не желает заканчиваться, добирается до подвесных коек в носовой части стоящего на якоре корабля. Вы, нежные аурелии, полупрозрачные и молочно-белые; вы, сине-фиолетовые ушастые медузы, рои медуз, которые, как известно, питаются планктоном и мальками сельди; вы, почти неисследованные и потому пользующиеся скверной репутацией, ведь вы могли бы превратить море, завтра уже мое море, Балтийское, в одну-единственную медузу; вы, странствующие красавицы, к которым, как и к сухопутным крысам, люди испытывают отвращение; вы, размером с тарелку или миску, биомасса которых, полная тайн, чувственно трепещет, – вы, бессмертные, неисчислимое бытие которых считалось безмолвным, умеете петь.
Немудрено, что женщины не могут уснуть. Эта музыка слишком сильна. Они ворочаются и мечутся в подвесных койках. Мои уговоры, как всегда, безрезультатны. Старуха уже проклинает пение медуз: из-за него она становится сварливой. Штурманша раскапывает старые истории. Она спорит с океанографшей из-за утративших силу слов, а затем напористо высказывает свое мнение Дамроке: капитанша предала исследовательскую миссию и повела корабль по противоречащему здравому смыслу курсу. Нужно не гоняться за мифами и легендами, а доказать, что Балтийскому морю грозит экологическая катастрофа. Дамрока ни с чем не справилась и преследовала лишь свои интересы. «Ну, в этом ты всегда преуспевала. Но теперь все кончено. С завтрашнего дня я сама буду определять курс!» – кричит штурманша.
После того как машинистша и океанографша, не приведя никаких причин – даже я остался неупомянутым, – выступили против Дамроки, похоже, на борту корабля «Новая Ильзебилль» начал зреть мятеж, нет, точнее, демократическое голосование за отстранение капитанши от должности. Даже старуха колеблется и говорит то одно, то другое. И вот в полночь – едва штурманша крикнула: «И эти твои разговоры с палтусом тоже действуют нам на нервы!» – пение медуз прекратилось; оно не затихло, а оборвалось, словно дирижерская палочка навечно прервала игру оркестра. Остался лишь шум корабля. И если прежде женщины находили монотонное пение медуз, которое делало их сварливыми, невыносимым, то теперь внезапная тишина кажется им оглушительной.
Первой выпрыгивает из подвесной койки старуха. Ей хочется выпить, а потом еще. «Что я вам говорила! – восклицает она. – Необъяснимый феномен!»
Океанографша хочет получить более точные данные. С помощью машинистши она, чтобы выловить медуз,
