Синдром неизвестности. Рассказы - Евгений Александрович Шкловский

Соцработница была в курсе и старалась по возможности не нарушать статус-кво, тщательно соблюдая уже давно установленный порядок. Хотя иногда она что-то путала, отчего хозяин мрачнел, сердился и недовольно ворчал.

В том и была проблема, что его еще надо было убедить ненадолго покинуть свое гнездо и передислоцироваться в найденное ему временное жилье, которое готов был предоставить приятель, на пару десятков лет моложе и ненавязчиво опекавший Н. У него была своя фирма, а у фирмы небольшая однокомнатная квартирка для приезжающих по делам командированных, которая как раз в этот момент пустовала. И расположена она была не так чтоб очень далеко от квартиры Н., между прочим, тоже положительный фактор: расстояние для старого человека психологически очень важно. Да и вообще очень удачный вариант. С едой проблем не было, поскольку соцработница могла прийти и туда.

Насекомые вообще нечто загадочное и труднопостижимое. Можно сказать, какая-то другая вселенная, настолько чуждая человеку, что вполне понятно его отношение к ним: здесь и страх у иных людей, особенно женщин, причем часто панический, и отвращение, ну и всякое прочее. Насекомые – это, так сказать, нижний, отчасти даже подземный мир, с которым человек не очень дружен. Они, как и некоторые млекопитающие, живут там, вынашивают потомство, а человека, верней, его останки туда кладут в деревянном ящике или специальном сосуде. Прямо скажем, перспектива не очень.

Между тем Н. прекрасно помнил, как в детстве, приезжая летом на дачу, зависал над всякой насекомой живностью, в первую очередь это касалось муравьев или разных жучков, ютящихся под всякими лежащими на земле досками. Жучков он подбирал, нисколько не боясь, и складывал в стеклянную банку из-под майонеза, так что можно было безопасно наблюдать, как они там суетятся. Муравьев он любил просто наблюдать, присев на корточки: как они суетятся возле своих нарытых в земле маленьких отверстий, таскают что-то мелкое, почти невидное, для своих нужд. Черных он не боялся, а вот рыжие, что маленькие, что большие, вызывали опасения, потому что больно кусались. Крупные устраивали большие кучи-дома из хвоинок, мелких веточек, кусочков коры и прочего лесного хлама, называемые муравейниками, и тоже трудились весь день. Если очистить веточку от коры, потом погрузить ее в толщу муравейника и подержать там некоторое время, а затем облизать палочку, то в рту оставался приятный кислый вкус.

Но это было в далеком детстве, с тех пор он давно энтомологией не интересовался. Правда, бывало, что беспокоили летающие – комары, мухи или осы. Последних он особенно опасался, так как от их жала могла разыграться аллергия, пятна по всему телу, а мог быть и отек гортани, в общем худо. С клопами же в его памяти были связаны только кровяные следы на стенах или простыне и детский страх укуса. Ну и еще переживания родителей по этому поводу. И то, что, по их словам, клопами пахнет коньяк – кстати, может, как раз по этой причине он недолюбливал этот напиток, предпочитая ему обычную водку или вино.

И вот теперь, после стольких лет их отсутствия, вдруг такая напасть. И не один или два, а целые полчища – за книгами, за плинтусом в его комнате рядом с кроватью, за репродукциями на стенах.

Ужас!

И неловкость, что такое именно в его квартире – как бы некое клеймо, свидетельствующее о его старости. Раз клопы вроде анахронизм в нынешнее время, соответственно и он тоже анахронизм, потому они у него и завелись.

Может, и натяжка, но связь все-таки просматривалась. Словом, именно так Н. и расценил ситуацию – как в некотором роде постыдную, хотя клопы, ясное дело, появляются в разных местах, а не только там, где живут старые люди и стоит видавшая виды мебель.

Как бы то ни было, решение было принято – приятелю все-таки удалось Н. уговорить, не без трудностей, конечно, и не сразу, но он проявил настойчивость, объясняя, что для Н. это не так уж сложно, зато потом тот будет жить спокойно, без лишних нервов, а главное – не будет чесотки. Возможно, именно последний аргумент сыграл главную роль.

И вот Н. уже проживал в однокомнатной гостевой квартирке при фирме своего приятеля, куда тот его сам же и отвез с некоторым количеством самого необходимого скарба, уместившегося в небольшой саквояж. Соцработница наготовила еды впрок, так что и питанием он был обеспечен.

Когда приятель уходил, Н. провожал его с унылым меланхоличным видом, сцепив пальцы рук на животе и печально на него глядя.

– Ну что ж вы так приуныли? – спросил приятель. – Вы же здесь не навсегда. Через пару-тройку дней можно будет вернуться в чистую квартиру. Вся химия уже выветрится, будете как в новой. Никаких насекомых. Можно будет и новоселье отпраздновать.

– Ну уж и новоселье, скажешь. – Н. взмахнул рукой, как бы отстраняя идею. – В конце концов, можно жить и с клопами. Жили же когда-то. Так сказать, неприятный атрибут коммунального быта. С соседями бывает сложнее.

– Ну вы скажете, – улыбнулся приятель.

– Нет, правда. Как-то раньше меньше обращали на такое внимание. Это нынче народ избаловался. Чуть что, сразу звонить в эпидемстанцию или управляющую контору.

– Да ладно, – сказал приятель, – какое уж тут баловство, если кусают и жизнь портят. Неправильно это.

– Кто знает, что правильно, что неправильно, – угрюмо возразил Н.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – сказал приятель. – Дня через три заеду за вами и отвезу обратно. Или шофера пришлю.

– Ты только не подумай, что я неблагодарный сукин сын, – сказал Н. извиняющимся голосом. – Просто старость такая хрень, что и клопы – как серьезный симптом чего-то малоприятного, неблагополучного. Правда. Я не жалуюсь, но вот проживешь с мое – поймешь.

Дни у Н. в его временном жилище тянулись крайне медленно, хотя обычно мелькали стремительно, только вроде утро, а уже и вечер, так что он старался растянуть их подольше, далеко за полночь засиживаясь перед телевизором или слушая радио, так как глаза сильно уставали. Иногда он включал на магнитофоне музыку, большей частью оперы, которые любил с юности и покупал записи, когда их продавали еще на кассетах, а не на CD-дисках или флешках, как нынче. Может, качество и не такое хорошее, но его устраивало.