Черная метель - Элисон Стайн

Моей сестре. Которая пропала в оранжевой мгле.

Когда отправилась искать одну из собак. Или всех собак.

Я не все поняла, но было ясно, что дело плохо. Настолько, что наши родители не сидели в безопасном укрытии, а искали Амелию в кошмарной буре. А воздух вокруг нас все менялся. Пока мы стояли возле машины, буря усилилась и облака пыли поменяли цвет.

Мне вспомнились слова Гаса.

Небо будет менять цвета. Сперва оно станет оранжевым, потом кроваво-красным, а затем черным, как ночь.

Воздух стал красным, будто облака наполнились кровью. В точности как в моем сне. Если это та самая буря, которую имел в виду Гас – и если это сбывался мой ночной кошмар, – то до ее высшей точки оставался всего один шаг. Всего один этап до того момента, когда на нас обрушится полный мрак. И к этому моменту всем нужно укрыться в убежище.

При мысли о том, что моя сестренка осталась одна в этом небытии, у меня сдавило грудь, сердце учащенно забилось. Где любила играть Амелия, где она могла бы спрятаться? Курятник. Разрушенный сарай…

«Я знаю, где она!», – крикнула я Рэю.

Он не услышал меня. Я сама себя не слышала из-за воя ветра. Даже под маской губы успели пересохнуть. Но Рэй что-то понял по моему взгляду.

Все вокруг плыло, словно буря стирала нас с лица земли. Ветер бушевал, пытаясь оторвать нас друг от друга. Сэм повел мою маму к дому. Он выставил вперед плечо, прокладывая дорогу и прикрывая маму и себя от режущего ветра, а она шла, спрятав лицо у него на груди.

Они думали, что мы идем следом. Я понимала, что они ожидают от нас этого и будут в ужасе, когда обернутся и обнаружат, что нас нет.

Но нам с Рэем нужно было пойти в другую сторону. Я должна была найти сестру.

Я повела Рэя вдоль противоположной стороны дома. Я шла первой, потому что знала, где находится Амелия; во всяком случае, была уверена, что знаю. Но как туда добраться? Уже в трех футах ничего не было видно. Все плыло перед глазами. Не видно было ни дома, ни полей, ни машин.

Поле!

Поля у нас были огорожены. Иначе их вытаптывали собаки. За одну руку меня крепко держал Рэй, а второй я шарила перед собой в воздухе. Вскоре мои пальцы уперлись во что-то твердое на уровне груди. Поверхность у этого предмета была жесткая и потрескавшаяся.

Это был столбик ограды.

Так же я нащупывала лампочку в темном подвале в Огайо. Примерно так же искала камни на дне ручья – оттуда поднималась муть, а рука уходила под воду по самое плечо. Я крепко ухватилась за столбик ограды и подтянулась к нему, преодолевая сопротивление ветра.

Цепляясь за забор, я пошла вдоль него, ведя за собой Рэя. Мы пробирались вперед, хватаясь за столбы и подтягиваясь к ним, словно карабкаясь вверх по склону горы вопреки силе, тянущей нас назад. Что мы будем делать, когда забор закончится, за что мы тогда будем держаться – я не представляла.

И вот этот момент наступил. Протянув руку к следующему столбику, я ничего не нащупала – впереди была пустота. Забор здесь резко сворачивал вправо – там проходила граница поля. Но нам нужно было идти налево, к дому. Разглядеть дом в этом темно-красном мире я не могла. Шаг вперед – и мы сами исчезнем во мгле.

Совершенно машинально я вытянула руку и пальцы вперед, как будто могла найти там что-то знакомое. Вытянула так, что заболело плечо. Ветер хлестал меня колючим и жгучим песком со всех сторон – то в спину, то в лицо. Мне снова вспомнился подвал в Огайо. Почему я все время мысленно возвращаюсь в ту тьму, к тогдашним поискам света?

Свет?

Но его не нужно искать впереди. Нужно тянуться вверх.

Я вскинула руку к небу, и пальцы нащупали что-то тонкое и упругое. Бельевая веревка. Она пружиной рвалась вверх, и я крепко схватила ее, чтобы не упустить.

Сколько раз я проклинала этот дом, проклинала все, что было связано с жизнью здесь, в том числе и необходимость сушить одежду на улице на веревке. На то, чтобы расправить простыни, разгладить их, закрепить прищепками все платья и рубашки, а потом дождаться, пока они высохнут, уходила целая вечность. Потом начинался следующий этап работы: снять все белье, погладить, сложить, разложить по местам…

Раньше я ненавидела эту бельевую веревку. Теперь я цеплялась за нее, как за спасительную соломинку. Я точно знала, куда она ведет. От забора она тянулась метров на пятнадцать до самого дома. А прямо перед домом – остатки старого сарая.

Вытянув руку вверх, я медленно шла вперед, ведя за собой Рэя. Ветер налетал и раскачивал бельевую веревку, свирепо дергал ее из стороны в сторону, но я держала ее крепко, до боли в запястье. Рэй не выпускал моей руки.

Мы почти дошли до дома. Из янтарного тумана уже проступал его угол. Но где же сарай? Чтобы найти его, мне нужно было выпустить из рук бельевую веревку – и оказаться в положении, когда не за что держаться и не на что ориентироваться. Я не могла позвать Амелию. Я пыталась выкрикнуть ее имя, но ветер заглушал мой голос. Сестры нигде не было видно. Смутно виднелась только стена дома.

Пришлось отпустить веревку. Она взметнулась вверх и исчезла. Рэй продолжал держаться одной рукой за нее, а другой – за меня. Если я не смогу найти Амелию на расстоянии вытянутой руки, мне придётся выпустить руку Рэя или ему отпустить веревку, нашу единственную путеводную нить. Я шагнула вперед, в неизвестность, шаря вытянутыми пальцами в пронизывающем горячем воздухе.

И вдруг мои пальцы уткнулись в мех.

В спутанную мягкую шерсть.

Из темноты появились маленькие ручки и обхватили меня. Это была Амелия. Она держала в руках маленькую собачку, белая шерстка которой светилась в пылевой буре. Раньше я эту собачку не видела. Амелия уворачивалась от ветра и вся дрожала, но с ней все было в порядке. Все в порядке.

Я сорвала с себя маску – резинка хлестнула меня по лицу – и надела ее на Амелию. Дышать стало очень трудно: ветер пытался забиться мне в рот и нос. Прижав к себе Амелию и держась за Рэя, я пыталась понять, куда теперь идти. Рэй, видимо, догадался,