Несбывшаяся жизнь. Книга первая - Мария Метлицкая

И рубашка на нем была чистая, накрахмаленная, и пахло от нее свежестью, и брюки были серые, с отглаженной стрелкой.

«Аккуратист, – подумала Лиза. – А стирает и гладит мать».

Лешка остановил машину.

Лиза спрыгнула со ступеньки и замерла. Красота вокруг была и вправду невозможная.

Пологий спуск к воде, к мелкому, белому, словно морскому, песку. Река здесь была совсем неширокой, и хорошо просматривался на другом берегу светлый и прозрачный березовый лес. А у берега плавали большие белые кувшинки – такие Лиза видела только на картинках и фотографиях.

– Ничего себе! – сказала она. – Какое дивное место! Еще бы мостик – и просто Клод Моне, пруд с кувшинками!

Лешка ничего не ответил. Он достал большое махровое полотенце, быстро разделся, аккуратно сложил в стопочку вещи (снизу брюки, сверху рубашка) и посмотрел на Лизу.

– Ну? – спросил он. – Побежали?

Лиза сняла сарафан, шлепанцы и пошла к берегу. Мелкий песок приятно щекотал ступни.

Лешка протянул ей руку, и она осторожно взяла ее. Рука была теплая, даже горячая, и уверенная.

Вода была теплой и прозрачной, со светлым песчаным дном.

Над водой зависали глазастые, с прозрачными переливчатыми крыльями стрекозы. Порхали ярко-желтые лимонницы, коричневые шоколадницы, пестрые крапивницы, попадались и редкие красавицы «Павлиний глаз» с кружочками на тонких бархатных крыльях.

В березняке отчаянно заливалась какая-то птица.

Вышли на берег и сели на теплый песок.

Лешка достал из клеенчатой сумки сверток, в котором оказались большие – с ладонь – и мятые, в испарине, пирожки.

– Мать утром напекла, с картошкой и повидлом, – смущенно бросил он. – Попробуй, вкусные. Пить хочешь?

Лиза с удовольствием взяла пирожок. Он и вправду оказался вкусным, и она почувствовала, что сильно проголодалась.

– Не замерзла? – спросил Лешка, наливая из термоса чай.

«Надо же, – подумала Лиза, – все у него с собой. И еда, и горячий чай, и пластмассовые кружки, и маленькое холщовое полотенце для рук, и большое для тела. Он обо всем позаботился. Он и вправду надежный, этот Лешка. С таким спокойно и не страшно.

Только какое мне до этого дело? Где я – и где он, этот Лешка, со своим стареньким грузовичком, деревянным зеленым домишкой и мамашей, испекшей вкусные пирожки? Через неделю мы попрощаемся, и скорее всего, навсегда. Но за такой чудесный день большое спасибо – и вправду красота вокруг невозможная!»

Передохнув, двинулись в рощу. В светлом березняке было полно грибов: красных и желтых сыроежек, оранжевых, совсем молодых, лисичек, крошечных маслят с блестящими скользкими шляпками и даже несколько подберезовиков – юных, крепеньких, бархатно-коричневых, с пестрыми, как березовый ствол, тонкими ножками.

Лиза бегала от гриба к грибу, приседала, срывала, ахала и ойкала, как ребенок.

Леша сидел на пеньке и улыбался.

Потом было сиренево-синее бескрайнее поле с люпинами, и легкий нежный ветерок колыхал их острые верхушки. И казалось, что это не поле, а море, по которому идет легкая рябь…

Уставшие и разгоряченные, они упали в траву. Лиза, раскинув руки, смотрела в чистое голубое небо с белоснежными облаками. Она закрыла глаза. Пахло пряной горьковатой травой, нагретой землей и почти неуловимо и нежно – цветами… И было горько и сладко от мысли, что все это сиюминутно и коротко, совсем ненадолго, потому что счастье вообще не бывает надолго. И это пройдет, как проходят и пролетают счастливые минуты, никогда не перетекающие в часы…

Да, все хорошее быстротечно, и остатки лета пролетят, как водится, в один день, оставив только воспоминания. Лишь вначале воспоминания эти будут яркими, подробными до минуты. Со временем они неизбежно станут расплывчатыми, нечеткими, распадающимися на кусочки – так, что не собрать, да и вряд ли это нужно… И снова придут холода и дожди, и исчезнут, как не было, эти бескрайние, бесконечные голубые небо и поле, сливающиеся на горизонте, и ощущение счастья тоже пройдет, растворится, рассыплется…

Лиза подавила зевок. Уснуть неловко, невежливо, но сопротивляться не было сил, – и, засыпая, еле слышно пролепетала:

– Я посплю? Ты не обидишься?

Сколько она проспала? Полчаса, час? Проснулась оттого, что почувствовала его губы на своем лице.

Прикасался он осторожно и нежно, бережно и так трепетно, что в первую секунду, со сна, ей показалось, что на щеку ей села бабочка.

Но тут же Лиза почувствовала острый незнакомый запах – запах молодого и крепкого голодного тела, настоящий мужской запах, пугающий и притягивающий, от которого она давно отвыкла. А может, и вовсе не привыкала: от Дымчика пахло хорошими сигаретами, французским одеколоном, но вряд ли – мужчиной…

Открыть глаза, вскочить и возмутиться?

Дескать, ты что себе позволяешь?

Не-а. Ни за что. Она не вскочит и не возмутится. И даже не откроет глаза.

Она же спит, правда? Она спит, и ей это снится.

Все снится, все. От начала и до…

12

Они держались за руки и молчали.

Наконец он спросил:

– Когда вы обратно?

– Через шесть дней, – ответила Лиза.

– Не уезжай, – попросил он.

Она рассмеялась.

– Ты шутишь? Как это – не уезжай? У меня, между прочим, работа! Дочка идет в первый класс. Ну и вообще, у меня там… – она чуть запнулась. – Своя жизнь, Леша.

– А здесь? – спросил он. – Просто короткое приключение, интрижка в отпуске? Только честно.

– Я не знаю,– честно ответила она.– Но я точно знаю, что здесь, сейчас, мне так хорошо, как давно не было… И это честно.

Домой вернулись к закату, когда солнце – красное, как восковое реквизитное яблоко, – почти опустилось за горизонт.

В руках Лиза держала корзину с грибами и огромный, чуть подвядший букет сиренево-синих люпинов, которые, оказавшись в эмалированном ведре, тут же воспряли, встрепенулись и ожили.

Увидев грибы, женщины заохали и взялись за чистку, и скоро по дому разлился сладкий запах грибного бульона.

Анюта рисовала и бросала короткие, но многозначительные взгляды на мать.

Лиза лежала на кровати и смотрела в потолок.

Ничего себе поворотик. И как ее занесло? Сама от себя не ожидала. Он-то – совсем мальчишка, пацан, с ним все понятно, молодая кровь. Но она! Разумная взрослая женщина, мать дочери-школьницы, врач и серьезный человек! Как ее занесло, как сподобило?

«Да ладно, что разбираться, – зевнула Лиза. – Я свободная женщина и имею право на маленькие слабости. И вообще, это больше не повторится. Этот эпизод – случайность. Просто хорошо проведенный день, непредвиденный и неожиданный, да что тут такого? И при чем тут мать и врач, вообще смешно!»

Но назавтра Леша стоял под забором.

– Что не заходишь? – недовольно спросила она.

Смутившись, он